1942: Реквием по заградотряду

Наверняка содержимое пакета проверяли перед тем, как впустить англичанина, поэтому Сталин спокойно ждал, пока тот снимет оберточную бумагу.

Ну, понятно, что книга. Что еще мог подарить писатель?

– Вот, я бы очень хотел, чтобы вы… – начал Уэллс, но Сталин, рассмотрев обложку, кивнул с улыбкой.

– Я читал этот роман, господин Уэллс. В издании Сытина, приложение к журналу «Вокруг света». Трудно согласиться с тем, что самый передовой класс превратится в морлоков. Хотя, с моей точки зрения, это куда лучше, чем стать элоями…

Переводчик не успел перевести фразу на английский, Уэллс продолжил, не дожидаясь окончания.

– Я, собственно, и не предполагал, что можно путешествовать во времени… – тихо сказал Уэллс. – Тогда – не предполагал. Это был способ рассказать о моих идеях… предупредить… Но недавно… Два года назад, когда я еще даже не предполагал встретиться с вами, ко мне пришли и… В общем, вам просили передать вот этот конверт. При случае, так сказать.

Англичанин достал из внутреннего кармана пиджака запечатанный конверт.

Переводчик вздрогнул и побледнел. Стенографист выронил карандаш, торопливо подхватил его и замер.

– Я не знаю имени того, кто мне дал этот конверт, но в том конверте, что был предназначен для меня, содержалась информация… Меня она если не убедила, то заставила серьезно относиться к самой возможности путешествия во времени. Поэтому… Поэтому я передаю конверт вам и прошу разрешения откланяться, господин Сталин. Да, и моя книга – в подарок.

Уэллс встал, поклонился неловко.

– До свидания, – сказал хозяин кабинета, тоже вставая. – Я надеюсь, что наша с вами беседа поможет улучшению взаимопонимания между нашими народами…

– Да-да, я тоже надеюсь, – еще раз поклонился англичанин. – До свидания.

– Если вам что-нибудь понадобится, возникнет какая-либо просьба…

– Да, спасибо. Спасибо.

Уэллс вышел из кабинета. Переводчик и стенографист, оба белее мела, выскользнули следом.

Сталин задумчиво посмотрел на конверт. Потом взял его со стола и вскрыл.

– Я подумал, что в конверте окажется послание от кого-нибудь из наших интеллигентов… Ну, попросил иностранца передать лично очередную просьбу быть помягче с работниками умственного труда, мало ли как бывает… Но там было письмо со списком событий, которые произойдут после нашей встречи с писателем. Согласитесь, то, что дата самой встречи была указана точно, – уже большое достижение в предсказаниях. За два года знать, когда у меня в расписании возникнет дыра… Это, конечно, если письмо не было подделкой. Мистификацией. Первым в нем упоминалось сентябрьское послание из Лиги Наций – информация подтвердилась, и меня это слегка насторожило… Потом… Потом я стал ждать встречи с человеком, отправившим послание. – Сталин внимательно посмотрел в лицо Корелину. – Ждать семь лет, до августа сорок первого… Семь лет пытки.

– Он вам что-то пообещал?

– Что? – удивленно спросил Сталин.

– Он ведь вам что-то обещал, – Корелин, не поднимая головы, рассматривал карандаш в своей руке. – Не могли же вы его о чем-то просить…

– Почему? Вы думаете, что товарищ Сталин не может кого-то о чем-то просить?

Корелин отложил карандаш.

– Хотя, вы правы, конечно… – невесело улыбнулся Сталин. – Я, наверное, разучился просить. Не излагать просьбу, конечно, а именно просить – искренне и униженно. Разучился… И господин Орлов…

– Господин?

– Именно – господин. Он просил не обращаться к нему как к большевику. Сообщил, что ненавидит нашу породу и если бы это зависело только от него, то он и пальцем бы не пошевелил, чтобы… В общем, он меня называл по имени-отчеству, а я его – господин Орлов. И господин Орлов ничего мне не предлагал. Он просил помощи. В пустяке. В спасении Москвы.

– Даже так?

– Именно. Пустяк, правда? Он, не вдаваясь в подробности, сообщил, что немцы будут у околицы еще до зимы. И что только с моей помощью он может удержать историю в рамках приличия – это дословно.

– Вы поверили?

– Конечно. Господин Орлов может быть достаточно убедителен. Когда вы обнаруживаете утром на своем рабочем столе в закрытом кабинете очередную записку, а потом, прогуливаясь по саду своей дачи, вдруг сталкиваетесь с незнакомым молодым человеком, который не был замечен охраной ни на входе, ни на выходе… Волей-неволей начинаешь относиться серьезно к его словам. Особенно если они подтверждаются действиями и событиями, от него совершенно не зависящими, – Сталин вздохнул. – Чувствуешь себя беспомощным и беззащитным. Странное ощущение…

– И Орлов просил, чтобы вы меня вызвали сегодня?

– Да. Вначале я ему помог спасти Москву… – Сталин снова улыбнулся, как показалось Корелину, чуть виновато. – Потом мы еще несколько раз встречались и беседовали. Потом он предложил мне… Попросил, чтобы я переговорил с вами. Так сказать, посодействовал. Уговорил. Чтобы поставил вас в безвыходное положение.

Корелин снова взял карандаш.

Хозяин кабинета даже не догадывается, насколько близко подошел к смерти. На расстояние вытянутой руки. Один удар карандашом.

Евгений Афанасьевич на мгновение закрыл глаза, представил себе, как карандаш вонзается в горло Сталина, рвет артерию… Или входит в ухо… Бросок вперед, левой рукой – захват отца народов за шею, правой – удар, и второй удар, вбивающий карандаш в мозг. Или по-другому: бросок-захват-удар заточенным карандашом в глаз…

– Господин Орлов просил, чтобы вы возглавили его группу, – сказал Сталин.

– Что?

– Он просил, чтобы вы сегодня приняли решение. И сегодня же выполнили одно странное действие… И, простите, добавил, что если вы не соглашаетесь сегодня, то после двадцати четырех часов шестого августа тысяча девятьсот сорок второго года он в вас больше не заинтересован. И товарищ Домов может работать с вами по своему усмотрению.

– Значит, не мытьем, так катаньем… – пробормотал Корелин.

– И просил меня вместе с вами отпустить всех, кого вы назовете. Из вашего подготовительного центра. Времени, чтобы их вызвать, у вас достаточно.

– Но…

– Это не обсуждается, Евгений Афанасьевич. – Теперь тон Сталина стал жестким и холодным.

Это был приказ. Его можно не выполнить, но это означало бы самоубийство. И смерть еще нескольких человек.

Корелин снова посмотрел на карандаш. Тронул пальцем острие заточенного грифеля.

– Орлов боится, что не справится со всеми делами. И полагает, что вы сможете все сделать правильно. А с нашей стороны, если снова понадобится взаимодействие, это направление будут курировать товарищи Токарев и Домов. У меня против их кандидатур возражения нет. Они смогли самостоятельно раскопать доказательства существования группы Орлова. Это дорогого стоит.

– И меня Домов ненавидит, – тихо сказал Корелин. – И, что гораздо важнее, его ненавижу я. Мы не сможем сговориться у вас за спиной…

– И об этом тоже говорил господин Орлов. А я согласился с его аргументацией. Теперь – дело за вами.