они могли убедиться, эта точка зрения в тенденции своей неизбежно приводит к пониманию системы буржуазной экономики как системы неразрешимых антагонизмов и противоречий. Движущим мотивом этого отношения к Рикардо и к его дедуктивному методу является здесь просто апологетическое отношение к действительности.
Итак, Рикардо приходит к необходимости избрать дедуктивный способ рассмотрения эмпирических фактов вовсе не из своей приверженности к рационализму. Такой метод развития теоретических определений принимается им потому, что он единственно соответствует его стремлению понять систему буржуазной экономики не как совокупность более или менее случайных отношений людей и вещей, но как единую связную во всех своих проявлениях систему. Любую частную, особенную форму отношений производства и распределения богатства Рикардо хочет вывести из трудовой теории стоимости, из теории, выражающей всеобщую субстанцию, реальную сущность всех экономических явлений.
Это стремление Рикардо составляет его абсолютное достоинство как теоретика. Отказ от этого стремления равнозначен вообще отказу от теоретического отношения к эмпирическим фактам. Уже здесь, таким образом, прорисовывается то обстоятельство, что способ мышления, исходящий из всеобщего теоретического выражения действительности, как из строго выверенного основоположения, способен обеспечить теоретическое отношение к эмпирическим фактам. В противном случае мысль неизбежно соскальзывает на рельсы эклектического эмпиризма.
Эмпирический момент в исследовании Рикардо отнюдь не отвергает. Напротив, он понимает, что подлинное понимание эмпирически данных фактов, подлинный (а не эклектический) эмпиризм может быть осуществлен только в том случае, если эмпирические факты рассматриваются не с произвольно выбранной точки зрения, а с точки зрения, которая сама по себе теоретически обоснована как единственно верная и объективная.
Так, стихийно подчиняясь логике вещей, Рикардо приходит к тому отправному пункту теории, который [170] Марксом был впоследствии принят уже сознательно. Но тот факт, что Рикардо приходит к такой точке зрения на действительность и на способы ее воспроизведения в понятии чисто стихийно, не отдавая себе ясного отчета о диалектике «всеобщего, особенного и отдельного», с которой он на самом деле столкнулся, не остается без последствий.
Те сознательные философские представления, которыми он располагал об отношении дедукции к индукции, всеобщего к особенному, сущности к явлению и т.д., конечно, не остались в стороне от реального процесса познания, который им осуществлялся. Они влияли на ход его исследования весьма существенно и в определенных пунктах прямо предопределяли неудачу его поисков.
То, что Рикардо делал реально, – это вовсе не дедукция в том ее смысле, в каком ее только и понимала метафизическая логика его эпохи, – это вовсе не спекулятивное выведение понятия из понятия. В его руках это прежде всего способ, метод теоретического выражения эмпирических фактов, эмпирических явлений в их внутреннем единстве. Как таковой этот способ включает в себя эмпирическую индукцию. Но то обстоятельство, что это совпадение дедукции и индукции осуществляется в его методе чисто стихийно, не остается для него безнаказанным. В тех случаях, когда ему приходится отдавать себе отчет в том методе, которым он исследует факты, он вынужден прибегать к современному ему пониманию дедукции и индукции, вопроса об отношении всеобщего к особенному, закона к формам его проявления и т.д. А метафизическое понимание категорий логики и путей воспроизведения реальности в мышлении сразу же дезориентирует его, как теоретика.
Проанализируем ход мысли Рикардо, чтобы это показать. Его метод заключается в следующем. Из определения стоимости количеством рабочего времени он исходит как из всеобщего основоположения всей системы. Но затем он прямо и непосредственно пытается приложить это всеобщее основоположение к каждой из особенных категорий с целью проверить – согласуются они с этим всеобщим основоположением или нет.
Он везде стремится показать непосредственное совпадение экономических категорий с законом стоимости. [171]
Рикардо вполне в духе современной ему метафизической логики и философии предполагал, что всеобщее определение, положенное им в основание дедукции, есть непосредственно родовое понятие, т.е. абстрактно-общее понятие, заключающее в себе признаки, непосредственно общие для всех обнимаемых им явлений, и ничего более. Отношение понятия стоимости к понятиям денег, прибыли, ренты, заработной платы, процента и т.д. ему кажется родо-видовым отношением между понятиями. Согласно этому представлению, основывающемуся на метафизическом понимании отношения всеобщего к особенному и единичному, в определение понятия стоимости должны входить только такие признаки, которые одинаково общи и деньгам, и прибыли, и ренте, и каждой из остальных категорий. В духе того же представления он считает, что любая особенная категория не исчерпывается признаками, выраженными в определениях всеобщего понятия, что каждая особенная категория обладает, кроме этих общих определений, еще и дополнительными, видовыми признаками, которые выражают как раз специфику (особенность) каждой частной категории.
Следовательно, подвести любую категорию под всеобщий принцип, под определение всеобщего понятия (в данном случае стоимости) – это еще лишь полдела. Эта операция позволяет рассмотреть в особенной категории лишь то, что уже выражено в виде определений всеобщего понятия. Но далее следует выяснить, какие определения имеются в ней еще и сверх того – те определения, которые выражают не общее, не тождественное, а как раз различное.
В применении к категориям политической экономии это логическое представление выглядит так. Деньги, например, как и все другие категории, есть особая форма стоимости. Следовательно, они (т.е. реальные деньги) подчинены в своем движении прежде всего закону стоимости. Следовательно, к деньгам непосредственно приложима трудовая теория стоимости, иначе говоря, в теоретическое определение денег должны прежде всего войти определения, заключенные в понятии стоимость. Таким образом выводится первое определение денег.
Но ведь совершенно ясно, что конкретная природа денег этим не исчерпывается. Далее, естественно, встает [172] задача понять, что такое деньги именно
