деньги свои хочет, отделиться хочет. А в конституции Уральской республики прямо было написано: Уральская республика — это субъект Российской Федерации. Второй пункт, что все законы Российской Федерации стоят выше, чем законы Уральской республики. Никакой армии, ничего абсолютно!
С деньгами только клизма получилась. Один наш бизнесмен и политик, Баков Антон Алексеевич, втихаря от всех отпечатал уральские франки в Перми: защита колоссальная, деньги красивейшие. Напечатал, по-моему, миллиард франков, приходит ко мне и говорит: «Вот деньги». Я говорю: «Зачем, ты что, с ума сошел? Иди, ради бога, деньги в России должны быть одни!» Хотя инфляция была тысячная. И я, когда не хватало денег, звонил Гайдару в 2 часа ночи и говорил: «Егор Тимурович, денег не хватает. Пермская фабрика не успевает печатать, а мне тут один чудак миллиард франков уральских притащил. Может, мы запустим их 1:10, если не хватает рублей. В магазине будет стоять двойная цена. В принципе ничего страшного нет. Принимаем законом Свердловской области это соотношение. Деньги идут через Центробанк, и по мере того как они туда попадают, эти франки заменяются на рубли, а франки исчезают». Гайдар говорит: «Давай запустим». Я еще ночь посидел, думаю, да, запустим, а решения нет, и посадят меня. И я не ввел это дело, хотя пресса, Баков стали показывать эти деньги.
Шахрай Сергей Михайлович со всех трибун ретранслировал: распад, националов выше крыши, а тут еще Урал, скоро Дальневосточная республика появится… В общем, сами себя пугали. 10 ноября меня сняли, а 11-го распустили областной Совет. Какое-то время спустя я встречаюсь с Шахраем. Поговорили, он был вице-премьер, и вдруг он мне задает вопрос: «У вас с собой нет конституции Уральской республики?» — «Есть». И он, не знаю, по инерции, что ли, добавляет: «Я, к сожалению, ее не читал». Говорю: «Как же вы писали указ президента?»
Подарил ему экземпляр конституции и подписал: «Уважаемому Сергею Михайловичу на память как истинному борцу за построение федерализма в России. Эдуард Россель». Надеюсь, в его библиотеке моя книжечка сохранилась.
— Точно. Помню себя бродягой и беспризорником. Еще я и переросток был: в первый класс пошел в 10 лет — война была. Когда зоны открыли, мать выпустили и разрешили искать родственников. Она объявила всесоюзный розыск, и меня нашли в Кировской области, бродяжничал я. И оттуда она меня забрала в Коми АССР, где до того сидела в лагере по политической статье. Получил я аусвайс, отмечаться каждый день стал. Заканчиваю 10-й класс, а аттестат зрелости не дают, мол, тебе 20 лет и дуй в армию. Куда идти, знал, имея и опыт полетов, и прыжки в ДОСААФе. В военкомате говорю: «Хочу быть летчиком- испытателем». «По здоровью правила знаешь?» — спрашивают. Кстати, потом абсолютно такие же предъявляли и космонавтам. Надо было пройти две медкомиссии. Главную комиссию в Сыктывкаре помню прекрасно, там врачей от горизонта до горизонта и ходишь голый от одного к другому. И было 260 кандидатов на летчика-испытателя. Отобрали только 16 человек. Я тоже прошел. Направили мои документы в Даугавпилс — там высшая школа летчиков-испытателей.
Готовился уже к экзаменам, как вдруг приходит повестка, вызывают меня в военкомат: «К сожалению, мандатная комиссия не пропустила ваши документы в силу того, что у вас все расстреляны, отсидели». Военком, правда, сжалился надо мной: предложил ехать в Киев в Высшее военное медицинское училище на факультет хирургов. А мать мечтала, чтобы я был врачом. Я отказался. Он мне три дня морочил мозги: кому другому предложу, будет мне ботинки целовать, а этот отказывается.
Горюй не горюй, а надо решать, куда поступать: время-то уходит. У меня третий брат такой шутливый, Женя, говорит: «А что мучиться, давай справочник вузов подбросим, где откроется, туда и поедешь». Упал открытым на букву «с»: Самарканд, Симферополь, Саратов, Свердловск, Семипалатинск. И почти везде список вузов скудный. А в Свердловске был полный выбор. Короче, я взял билет на самолет и в 2 часа ночи оказался на перекрестке улиц Ленина и Луначарского в Свердловске. Узнал, где гостиница. Есть «Крестьянка» такая, там комната, 20 гавриков в ней. У меня чемодан из фанеры со скарбом, с этим деревянным чемоданом и началась моя свердловская жизнь.
Куда же поступать? Я как-то был настроен на летчика-испытателя, другого определенного у меня в голове ничего не было. Объездил все. Сходил даже в Медицинскую академию. А там напротив каменная стена неоштукатуренная. Спрашиваю, что за стена? СИЗО. Хватит, я у СИЗО прожил уже достаточно. В деревне, куда меня мать привезла, от нашего окна в бараке до колючей проволоки было 10 метров. Чего я там насмотрелся, можно целую книгу написать.
Чего стоит история тех лет с моим паспортом. Мне его не давали, требовали, чтобы я написал национальность «русский». Я отказался получать паспорт. После этого мне его через окно бросили в грязь прямо. Я достал этот паспорт, обтер, в фуфаечке был, в карман положил. Написали все же по-моему: немец. Правильно сделал, потому что была статья при Сталине: еще за скрытие нации срок давали. Если бы я поддался, туда бы и попал. Меня Бог, видимо, как-то оберегал...
Но возвращаюсь к образованию: пришел я на улицу Куйбышева в городе Свердловске, в главный корпус Горного института. Очень красивое здание в стиле нашего старого русского каменного зодчества. Во дворе тополь стоял большой, и под тополем скамеечка. Присел. Думаю, наверное, мне сюда. Конечно, это наглость большая была, что я так выбирал. Еще экзамены не сдал, а уже смотрел, как я буду себя чувствовать и ходить в это здание пять лет.
Вдруг ребята мои, с которыми я учился в 10-м классе, целая стая, идут по коридору: «Эдик, мы думали, что ты давно уже летаешь». Да вот прилетел, отлетал уже. Из той стайки, которая была, я единственный поступил.
В институте женился. Окончил Горный, жена защитила диплом, уже в положении была. Она к матери в Нижний Тагил поехала, родила девочку, дочь, а меня оставили в аспирантуре. Но на стипендию семью не прокормишь. Уехал на работу в Нижний Тагил, сначала мастером в «Тагилстрой». В подчинении шесть бригад, 180 человек — обеспечивай план и людям высокую зарплату…
Конечно, это было ужасно. Я после института, никогда этим делом не занимался, но освоил. Потом стал прорабом, начальником участка. На комсомольской стройке весь 1968 год занимал первые места, и мне дали талончик на «Волгу».
— Если бы! Начальник участка получал 220 рублей, а «Волга» стоила 5600. Нет, я заработал «Волгу» на другом. Анализировал техническую документацию и находил много ошибок: проектировщики и в ту пору закладывали дорогие, затратные решения. А тогда рационализация серьезно продвигалась, БРИЗ (Бюро рационализаторов и изобретателей). И я давал предложения, а заказчики получали колоссальную экономию. В результате 200 рублей получал зарплату, а 500 рублей в месяц — за рационализацию. Я с женой своей Аидой договорился, что откроем счет и «рационализацию» трогать не будем. Вот я тогда накопил 2500 рублей, а три тысячи ее родители добавили, продали дом и к нам в двухкомнатную квартиру переехали.
— «Волгу» я никогда не забывал. А персональную машину с водителем и работу в Москве мне предлагали еще в начале 70-х.
Приехал как-то на Нижнетагильский металлургический комбинат Зотов, председатель Стройбанка СССР. Я работал начальником производственного отдела «Тагилстроя». Вызывает меня шеф Кузьменко: «Покажите, что мы строим». Я московского банкира провел, детально все рассказал. Что касается металлургии, то знаний хватало: и шахты строил, и домны, и станы.
На следующее утро у Кузьменко в кабинете Зотов говорит: «Эдуард Эргартович, у меня к вам есть предложение. Хочу вам предложить работать начальником управления черной металлургии Стройбанка СССР. Зарплата 700 рублей. Персональная машина и пятикомнатная квартира в Москве». Я сразу отказался. Сказал: «Спасибо».
— Не хотел никуда перескакивать. Был начальником управления, потом начальником производственного отдела. Затем хотели управляющим поставить. Я тоже отказался. Сказал, что главным инженером треста поработаю, отстрою — пойду управляющим. Так и сделал. Отработал главным инженером, управляющим, потом стал заместителем начальника комбината «Тагилтяжстрой», отвечающим за всю металлургию севера Свердловской области. Это от Нижнего Тагила до Качканара включительно. А
