незачем бить на большой дистанции, еще промах выйдет, чего доброго. Лучше уж наверняка.
Тут на добычу рассчитывать не приходится, да и глупо было бы. Конечно, оружие чего-то да стоит, но не оно привлекло внимание Виктора и сделало дичь заманчивой. Эта честь принадлежала военной форме. Эти парни наверняка побывали на брячиславской земле и принимали участие в походе. Что ж, как там у вас с прибытком получилось, неизвестно, но вот на своей земле явно не повезло: никто вас отпускать не собирается.
А может, ну эту стрельбу? Лишний шум, тарарам, а так — взять их тишком в ножи, дорога всего-то в десятке шагов от ели, где притаился Волков. Пропустить мимо и… Мелькнула было вновь мысль о необходимости выучить язык, но мелькнула и погасла. Виктор иронично улыбнулся. Ох, лучше бы никому не видеть эту улыбку. Надо же, додумался! А как того пленника через две границы пару сотен верст тащить, подумал? С языком что-нибудь еще придумаем, а сейчас…
Как-то просто все получилось. Шли себе воины гульдские, шли… Миновали раскидистую ель, а тут из-за спины появляется чудо в кафтане серо-буро-пошкарябанного цвета. Ох и ругался красильщик, когда изводил краски, смешивая их в непонятную бурду! Ничего, полное возмещение стоимости краски и прибыль его успокоили. Правда, профессиональное самолюбие было уязвлено, но с этим ничего не поделаешь. Тот воин, что постарше, еще успел уловить звук и даже обернулся. Что ж, нож должен был войти в спину, а угодил в грудь. Молодой так ничего и не понял, получив вестника смерти точно между лопаток.
Виктор сразу метнулся к поверженным противникам. В руках — уже другая пара ножей. Каждому нанес удар в сердце — и порядок. Вообще-то перерезать горло было бы надежнее, но тогда кровищи будет, а так вполне аккуратно получилось. Схватил за ноги одного и поволок под ель. Потом второго. Подобрал все их пожитки, припорошил пылью натекшую кровь. Вроде нормально.
Как и предполагал, в карманах у служивых было негусто, это не дворяне. Нашлось только десять талеров, что-то около пяти рублей. Пистоли так себе, обычные в общем-то и все того же героического калибра, мушкеты — из той же серии. Вот по всему выходит, что служили ребята вместе, а калибр у ружей — разный. Немного разнится, едва ли на миллиметр, но пулелейки уже разные нужны. Ну точно! Вон в сумках у каждого своя и даже по две, вторые — для пистолей. Хотя оружие вроде и сделано под один стандарт, но различается. С другой стороны, какой там стандарт — разве что внешне похожи. Видно, с разных оружейных мануфактур, другого объяснения нет. Не беда, как товар подойдут.
В любом случае оставлять себе громоздкие пехотные образцы он не собирался. В его планы входило вооружиться более оборотистым оружием. Вот карабины — самое оно, а с новой пулей они не то что не уступят ружьям с длинными стволами, а даже превзойдут их.
В сумках и узелках ничего ценного. Немного продуктов на дорогу да гостинцы для домашних. У крестьян, разумеется, будут в цене и стеклянные бусы, и неказистые игрушки, и славенские свистульки, и платки, и аккуратно сложенные отрезы ткани, и много чего другого, но Виктору оно без надобности. Одним словом, прибыли никакой, но удовлетворен своим деянием куда больше, чем в прошлый раз, потому как глаза его видят два бездыханных тела в ненавистных синих мундирах. Шевельнулась было жалостливая мысль по поводу невинно убиенной женщины. Шевельнулась и пропала.
Отрез сукна пришелся как нельзя кстати, в него-то Волков и завернул всю добычу. Ну и что теперь делать? Возвращаться? Или продолжить рейд? Странно, а с чего это в голове такие вопросы вертятся?.. Понятное дело, что продолжить, — трофеев не особо много, они пока никак не стесняют и движение не затрудняют. К тому же, как известно, аппетит приходит во время еды. Вот опять пустил гульдам кровь, но удовлетворения-то нет, хочется еще. Ни в коем случае не сдерживайте свои желания! Как говорилось в анекдоте из уже далекого прошлого: «Если нельзя, но очень хочется, то немножко можно». А ведь хочется.
Сгустились сумерки. В лесу темнеет куда быстрее, чем на открытом пространстве, но Виктор решил пока не останавливаться. Вряд ли, конечно, трупы найдут раньше, чем они начнут смердеть. А может, и на смрад никто не обратит внимания, мало ли какая падаль зловонит. Однако хотелось увеличить расстояние между собой и местом преступления.
Стоп. А что это было? Вот только что? И опять… Показалось или действительно удар топора? Крестьяне отправились в лес за дровами? Это на ночь-то глядя? Сомнительно. Он вообще-то уходил в глубь леса. Впрочем, места незнакомые, может, лес и не такой густой, как могло показаться. А может, неподалеку проходит дорога и это купеческий караван встал на постой. Бред. Тут уже давно на всех мало-мальски значимых дорогах на расстоянии перехода устроены постоялые дворы, а если нет, так и купцы на тех дорогах не появляются. Военные встали лагерем? Возможно. Ладно, нечего гадать.
Виктор вооружился одним карабином, проверил пистоль, ножи и двинулся на звук. Ага. Вот и дымком потянуло. Теперь надо двигаться аккуратно, чтобы ничем не загреметь ненароком. Проклятье, нужно будет озаботиться для таких случаев другой обувкой, с мягкой подошвой! Через эту ничего не чувствуется, а в лесу найти сухую ветку проще простого, сложнее на нее не наступить. Продвигался Виктор медленно, очень медленно, но вот решимости не занимать. Страх как таковой отсутствует. Есть лишь желание не потерять жизнь за «здорово живешь», но это не страх.
Ого! А у этих ребят ведь должны быть и посты, не могут же они надеяться только на лес и его буреломы. Хотя с них станется. Это не воинский отряд, и дисциплина здесь держится только на непреложном авторитете главаря. Именно главаря, или атамана… или как тут у гульдов прозывается лидер незаконного бандформирования. Вот с самой войны Виктору была интересна эта странная формулировка, родившаяся в структурах власти обновленной России: из нее следовало, что имеются еще и законные бандформирования. Бред сивой кобылы. Ну да Бог им судья, дерьмократам постылым, хорошо хоть тут их нет. Впрочем, тут своих заморочек хватает. Почему Виктор решил, что это именно бандиты? Не нравится, пусть будут разбойники, в духе времени, так сказать. Просто эта группа из пары десятков человек у двух костров состояла именно из разбойников. У костра побольше собрался народ победнее. Некоторые даже в рванье. Вооружены все дубьем, арбалетами или луками, колющими и режущим предметами. А вот с огнестрелом у них слабовато, только пара мушкетов в поле видимости. Вон еще у одного пистоль за поясом… нет, вон еще… но это, пожалуй, все. На импровизированном вертеле поджаривается тушка: похоже, крупный барашек, но, возможно, и косуля. Близко Виктор подходить не стал, ни к чему.
Группа из пяти человек сидит за отдельным костерком, и над тем висит котел, из которого доносятся запахи не менее аппетитные, чем от большого костра. Тут каша уже, почитай, поспела и мясом ее заправили. Толк в кашеварстве склонившийся над котелком, как видно, знает. Это блюдо готовится только на ту пятерку, потому как всю ватагу такая малая посуда не накормит. Эти пятеро одеты разномастно, но весьма добротно: одежда из толстого сукна, без прорех. Может, где и заплатана, но этого не видно.
В животе предательски заурчало. Это началось примерно с полчаса назад, когда помимо дыма до Волкова донесло запах готовящегося мяса. Приближался он к лагерю очень осторожно, отчего-то чувствуя себя сапером на минном поле, когда права на ошибку нет. Ага, ужин поспел. Тушу сняли с огня, в костер подбросили дров, чтобы стало посветлее. Теперь мясо не сгорит, так что нечего впотьмах заниматься приемом пищи. Народ радостно загомонил и потянулся к мясу. Голоса стали громче и слышны более отчетливо. Ни слова не понять, речь гульдская. Живот буркнул особенно громко, эдак и разбойники услышат, вот же расшумелся!
Ладно, пора сваливать, пока не заметили. Это, конечно, не солдаты, но в известной матершинной притче, которую он знал еще со школьной скамьи, толпа зайцев вломила льву по самое не балуй. К тому же лихая пятерка выглядела уж больно серьезно, эти-то — точно волчары. Из всех остальных в лучшем случае один переберется когда-нибудь к малому костерку, потому как они все — мясо и такое право должны заслужить, набравшись опыта. Ну и выжить при этом, без этого никак.
Ушел он еще и потому, что увидел на той полянке не просто гульдов, а своих союзников. Спросите: почему? Впрочем, вряд ли, ведь ответ лежит на поверхности. Как гласит народная мудрость: враг моего врага — мой друг. Эти парни лили воду на мельницу Виктора и сами заботились о сокращении поголовья своих соплеменников, причем не каких-то там крестьян, хотя вряд ли и этим брезговали. В основном же их внимание привлекали именно представители благородного сословия, то есть часть тех, кто определял политику Гульдии. Глядишь, какого-нибудь барона Берзиньша завалят. И пусть они об этом даже не задумываются, факт остается фактом.
Он уже достаточно отдалился от лагеря разбойников. Отец Небесный, как бы не заплутать и конягу не потерять! Да он совсем уж славенином стал, даже мысленно не поминает Господа. А какая, собственно,
