Лопоухий покраснел до корней волос – видимо, именно на это он втайне надеялся.
– У вас есть время подумать, как будете отвираться, – добавила Геда. – А теперь, Дамир – к врачу, а вы, барышня, на занятия. Быстро!
Молодежь испарилась.
Клим проводил их мрачным взглядом. В любой шутке только доля шутки. Эти ребята, если они действительно выпускники, к выпуску не готовы…
Совет обязал Клима взять подмастерье. И это неминуемо будет кто-то из нынешнего третьего круга. Геда, вероятно, прибыла в Убежище с той же целью…
Мастер Нерин, глава школы и одновременно – регионального Совета магов Ордена, выглядел усталым, но встретил их радушно. Это был высокий седой мужчина лет пятидесяти, школой он руководил почти треть своей жизни, это сделало его спокойным и готовым почти к любым новостям.
Новости у Клима были не из приятных, и он решил их приберечь для личной беседы. Стоило некоторые вещи обсудить с Нерином перед тем, как выносить на совет…
Фад сразу ушел, он не так давно окончил школу, и Нерин все еще вызывал у него легкую внутреннюю дрожь. Геда быстро отчиталась о поездке и тоже попросила разрешения уйти – перед советом ей хотелось хоть немного отдохнуть и привести себя в порядок.
Нерин проводил женщину задумчивым взглядом.
Потер переносицу, повернулся к Климу:
– Слушаю тебя.
– Подробно?
– Подробности оставь для совета.
– Ладно. Но сначала… есть новости из города?
– Две недели назад Даль написал, что все тихо и гладко. С тех пор новостей не было.
– Ну, это ненадолго. Если вкратце, то кто-то снабжает схарматов информацией и финансами. Ну не может маленькая секта за три года превратиться в такого монстра. Они под себя подмяли даже некоторые банды. Я видел поселки, в которых жители рисуют на дверях Схармов Глаз. А ведь рядом белый монастырь. Но самое неприятное – напоследок. Слухи о том, что схарматы каким-то образом заставляют служить себе мертвецов, подтвердились. – Клим поморщился. – Очень наглядно. Какой-то умелец научился вживлять в трупы элементы ме?хов. Кто бы мог подумать, что поделки здешних кустарных магов можно использовать в симбиозе с классической некромантией. Получаются страшные штуки… я, честно говоря, едва сумел от них уйти. И что особенно пугает, избавиться от ищеек удалось, только вплотную подобравшись к Узлу. Вели меня очень плотно. Как будто знали, с кем имеют дело.
– Может, и знали. Точно уверен, что избавился от слежки?
– Я пускал ме?хов. Нет, чисто ушел, но в самый последний момент.
– Ладно. Отдыхай. В полдень – совет.
До полудня оставалось еще несколько часов.
Глава 2
Такая тишина возможна только на пустырях, да еще на старых развалинах, там, где Драконы Времени потрудились на славу, не оставив другим мировым силам ни единого шанса что-то еще изменить или переделать; такая тишина возможна только в ясный августовский полдень, в самый жаркий час, когда над полем цветущего разнотравья густой стеной встает марево, а пыль дороги не беспокоят ничьи сапоги. Она может быть обманчивой, эта тишина. Она может предвещать грозу. Но она всегда безмятежна. Полна стрекота и жужжания, золотистых паутинок и запаха горячей травы.
Она заманивает в себя, заставляет себе поверить.
И вот ты, усталый путник, половину ночи к тому же потративший на несуетные, но утомительные и неприятные дела, внезапно останавливаешься и, запрокинув голову, смотришь, как далеко-далеко, в самой вышине, кружит чернокрылая птица – ястреб или сокол.
Дальгерт чуть улыбнулся. Против солнца любая птица будет казаться черной.
Против солнца даже белое кажется черным… или серым.
Он быстро скинул священное одеяние – белый плащ, украшенный знаками Спасителя, свернул его, взбежал по растрескавшимся плитам на пологий холм. Бетон под ногами превратился в крошку, изломался. Трещины поросли травой, которая к августу превратилась в сухие лохматые щетки. Когда-то был здесь, наверное, дом. И жила в нем не одна семья, а может, целых десять или даже больше. Но те времена давно прошли. И только Хедин знает, вернутся ли вновь.
Дальгерт уже другим, внимательным взглядом окинул горизонт. На дороге – никого, от самого пастушьего хутора и до лощины. У крайних лачуг городской окраины стоит небольшая толпа – должно быть, слушают полуденную проповедь. Но эти не будут глазеть по сторонам. Им нет дела до пустыря. Им и до священника-то нет дела. Просто стоят, ждут, когда можно будет разойтись и заняться привычными дневными делами.
Монастырь… Здание отстроили недавно, на него ушли камни и кирпич десятка старых домов. Теперь оно возвышается над убогими городскими постройками подобно тому, как свиное рыло возвышается над рассыпанным жемчугом – внимательные недобрые глаза все видят и все запоминают.
Сами-то монахи, правда, сравнивают свое обиталище со взрослым человеком, окруженным малыми неразумными детьми, или со старым дубом, что возвышается над юными деревцами и дарует им благодатную тень.
Но этой благодати горожане не видят. Жизнь с появлением белых монахов стала только тяжелее. Теперь уже нельзя, сидя за кружкой в «Вороньем гнезде», рассуждать о причинах Великого Разлома. Даже бабушкины сказки под запретом, ибо много в них ересей и неправды. А помимо обычной охранной подати появилась еще и монастырская десятина.
Шесть лет назад монахи жесткой рукой очистили город от скверны: пылали на площади костры Инквизиции, полнились отступниками камеры в подвале старого здания…
Вне закона оказались старые праздники. Зато одетые в белое монахи без устали рассказывали о благих деяниях своего Бога и о том, что ждет людей в посмертии, если они отринут прежнюю веру и пойдут за Ним.
Знак летящей к небу, крест-накрест перечеркнутой стрелы теперь был всюду. Он был силой – наибольшей силой в городке, и даже сам Гаральд – богатейший и наиболее уважаемый из старейшин – принял веру в Спасителя и привел на посвящение свою жену и старшего сына. А ведь он – от корней Тарна. Все больше было у монахов и послушников работы вне монастырских стен. Вот и Дальгерт вчера перед закатом отправился на пастуший хутор – на молитвенное бдение у постели больного старика.
Ничего и никого. Тихо. Только сокол в высоком небе и травы, замершие под горячими лучами.
Дальгерт спустился с холма так, чтоб его уж точно не увидели из города, вытряхнул из сумки горсть деталей, колесиков и пружинок и принялся быстро мастерить ме?ха – неживого, но послушного воле мастера посланца. Руки сами находили нужные оси и шестеренки, а вот мысли монастырского послушника были далеко отсюда.
Мысли, если их отпустить на волю, летят туда, где в данный момент пребывает сердце. Так что думал Даль не о своей нелегкой работе, не о последних городских сплетнях и планах настоятеля. В тот момент он вспоминал Ильру, дочку Вильдара, хозяина таверны «Воронье гнездо», и улыбался…
Наконец мех-посланец был собран. Существо получилось забавное, похожее на четырехлапого жука с усиками, но вовсе без головы. Жаль, способностей Дальгерта не могло хватить, чтобы заставить его бежать до самого Горного Убежища… но это ничего. Будет достаточно, если «жук» доставит его записку Кузнецу. А уж тот знает, как поступить дальше.
Дальгерт вложил заранее подготовленное послание в футляр и надежно закрепил под пружиной внутри корпуса меха. Тот поводил усиками в ожидании, когда его, наконец, поставят на землю.
Даль шепнул ему нужное Слово и добавил:
– Дорогу ты знаешь, так что поторопись, а то как бы грозы не было.
«Да и мне пора», – добавил он мысленно. Дело шло к полудню, и лучше не задерживаться, чтобы братья не заподозрили, будто он специально тянет время, отлынивая от работы. Святые братья не любили лентяев, так же как мастера школы в Горном Убежище.
Но вот про Убежище и про мастеров пора забыть. Все, все. Перерыв окончен. Надеваем плащик, на
