– Понятия не имею. Может быть, если ты ничего не знаешь, никто не сможет ничего выведать у тебя. Мох, наверное, был бы способен на такое.
– Ох… – Некоторое время они ехали молча, но на этот раз оба не чувствовали смущения. Хизи взяла старика за руку. Тот в ответ сжал ее пальцы. – Интересно, если мы добьемся успеха – убьем Изменчивого, – вернутся ли в Нол мелкие боги вроде тех, что живут здесь? Станет ли империя похожа на Балат?
– Ни одно место не похоже на Балат, – заверил ее старый менг. – Но я понял, что ты хочешь сказать. Да, думаю, так и будет. Когда не станет Изменчивого, пожирающего их, мелкие боги вернутся.
– Это хорошо, – сказала Хизи.
Еще через два дня они достигли Шеленга. Предгорья сменились все более высокими горными хребтами, и путники поднимались и спускались по их склонам, разыскивая место, название которого Хизи теперь все чаще слышала от воинов Шелду: Эриквер. Ее сердце, казалось, бьется все чаще с каждым прошедшим моментом и с каждой лигой пути, наполняя девочку лихорадочной энергией. Хизи испытывала страх, о котором говорил Братец Конь, но он не шел ни в какое сравнение с острым предчувствием опасности, и это ощущение рождало скорее радость, чем ужас.
То обстоятельство, что Перкар становился все более мрачным и ушедшим в себя, больше не волновало Хизи. Ее жизнь четырежды необратимо меняла свое течение: когда она нашла для себя библиотеку и Гана; когда поняла природу текущей в ней царственной крови; когда ей пришлось бежать из Нола и поселиться среди менгов; и наконец, когда, пройдя сквозь поверхность барабана-озера, она стала шаманкой. Ни одно из этих изменений не принесло Хизи спокойствия и счастья, ни одно не дало хоть какой-то уверенности в будущем.
Все это сулил ей завтрашний день. В Эриквере она найдет то или иное решение, освободится от проклятия текущей в ее жилах крови – убьет его источник или погибнет сама. От таких мыслей возбуждение Хизи росло, и она все чаще вспоминала подаренную ей Йэном статуэтку – как же давно это было! Статуэтку с торсом женщины и телом лошади – олицетворение веры менгов в то, что в другой жизни всадник и конь становятся единым целым. Она сама теперь стала таким существом. Она была кобылицей, быком, лебедем, но превыше всего она была Хизи, и она остается жить или умрет, оставаясь самой собой. Этого никто не сможет у нее отобрать.
Хотя отряд ехал рысью, Хизи пустила Чернушку гало-том, подняв целый вихрь листьев. Остальные смотрели ей след и, должно быть, смеялись. Хизи не было до этого дела. Ей хотелось мчаться так, чтобы копыта стучали в такт с ее сердцем. Ветви хлестали Хизи – тропа была узкой и крутой, – но Чернушка уверенно огибала препятствия. Хизи ухнула, сделав крутой поворот, и чуть не столкнулась с другим всадником.
Обе лошади резко осадили назад, и всадник – один из разведчиков Шелду – бросил на Хизи взгляд, в котором мешались страх и гнев. Девочка открыла рот, чтобы извиниться, но воин опередил ее.
– Менги, – выдохнул он. – Мы не можем ехать этой дорогой.
– Что?
– Там, в долине, – продолжал разведчик, размахивая руками, – целая армия. – Он хмуро посмотрел на Хизи, потом поскакал дальше вверх по склону.
Хизи заколебалась, вся ее безрассудная отвага покинула ее – но не настолько быстро, чтобы прихватить с собой и любопытство. Впереди тропа делала еще один крутой поворот, и сквозь деревья Хизи могла видеть склон, уходящий к лежащей внизу долине. Она осторожно направила Чернушку туда, где деревья расступались, надеясь хоть одним глазом посмотреть на армию, о которой говорил разведчик.
Оказавшись на открытом месте, Хизи увидела долину столь правильной формы, словно кто-то ее пропахал гигантским плугом. Слева от Хизи был крутой обрыв, а справа тропа извивалась по почти отвесному склону, делаясь такой крутой и узкой, что Хизи трудно было себе представить, как лошадь пройдет по ней, не упав вниз. Даже деревьев, которые могли бы задержать падение, не было на склоне; лишь там, где земля становилась ровной, виднелся лес. Несколько воинов Шелду стояли, спешившись, на полпути вниз, а еще ниже на тропе виднелась другая группа всадников – те поднимались из долины, где в зарослях кустарника солнечные лучи в тысяче мест вспыхивали на стали; казалось, множество железных муравьев ползает по узкой лощине в поисках пищи.
Однако это были не муравьи. Это были люди и кони – менги.
Да, пора вернуться к отряду.
«Интересно, – подумала Хизи, – сколько времени понадобится такой армии, чтобы подняться по узкой тропе, и кто те всадники, что опередили остальных, – друзья или враги?» Они были смуглыми, как менги, но даже своим колдовским зрением Хизи не могла разглядеть их как следует, хотя один казался ей знакомым.
Потом ветер донес до нее крик, отразившийся от склонов долины, – ее собственное имя.
– Хизи!
Голос был еле слышен, но девочка узнала его. Потом крик раздался снова. С судорожным вздохом Хизи развернула Чернушку – в сторону наступающей армии.
XXXIII
КРУТАЯ ТРОПА
Пальцы Гхэ стиснули его горло, и Ган почувствовал, что глаза вылезают из орбит. Старик так отчаянно боролся за малейший глоток воздуха, что совсем не замечал, как гибнут рядом с ним воины, бесстрашно бросаясь между Мхом и демонами, которых Гхэ создал из капель своей крови. Ган какой-то частью гаснущего разума гадал: могут ли люди сражаться и умирать так беззвучно, или это ревущий шум в ушах не дает ему услышать битву?
Старик пытался оторвать от своей шеи ужасные когти, но с тем же успехом мог бы выдергивать стальные болты из мраморной плиты.
– Ну так какую еще ложь ты придумал, старик? – прорычал вампир. – Почему ты назвал меня глупцом? Или я узнаю это, поглотив тебя и заглянув в твою душу?
Ган ответил на это единственным оставшимся у него способом: слабо заколотил кулаками в грудь мучителя. Мгновение Гхэ озадаченно смотрел на старика, потом грубо оттолкнул его от себя. Воздух хлынул
