сошлись к переносице.
– И какое же за это бывает наказание? – спросил он.
– Ты знаешь Лающего-Как-Собака?
– Старика, у которого нет носа?
– Именно.
– Ох… Ох! – Теперь уже на лице Тзэма была написана настоящая, а не притворная тревога.
– Так что поостерегись, – предупредила его Хизи.
– Да уж постараюсь, – ответил Тзэм. – Я рад, что ты меня предупредила.
– Здесь ведь не Нол, Тзэм. Помни об этом. Никакие наши знания здесь не годятся.
– Люди всюду люди, принцесса, – фыркнул Тзэм. – Многое из того, что я знаю, годится, где бы я ни оказался.
Хизи вздрогнула – такая горечь прозвучала в голосе великана. Тзэм не часто обнаруживал свои чувства.
– Что тебя тревожит, Тзэм?
Пока они разговаривали, тридцать конных воинов носились вокруг деревни, вопя, как демоны. У каждого на копье был яркий длинный флажок; от этого варварского урагана цветов захватывало дух. Незамужние девушки скользили между мчащимися конями, стараясь ухватить флажки, а дети бегали рядом, размахивая колокольчиками и деревянными трещотками. Шум стоял ужасный.
Тзэм не ответил, притворившись, что поглощен зрелищем. Хизи пощекотала его пальцем ноги, потом, когда он не обратил на это внимания, пихнула посильнее. Великан повернулся к ней, оскалив огромные зубы, и Хизи поразил прозвучавший в его словах гнев:
– Ты не можешь меня об этом спрашивать, – бросил он. – Раз уж ты не хочешь сказать, что тревожит тебя… – Он снова умолк, насупившись.
– Тзэм, – начала Хизи, положив свою маленькую руку на бугрящееся мускулами плечо великана. Шея его напряглась, он снова заскрипел зубами, но потом со вздохом устремил на девочку уже не такой яростный взгляд.
– На что я гожусь, принцесса? Какой прок от меня хоть кому-нибудь с тех пор, как мы покинули Нол? Да и раньше тоже, по правде сказать.
– Тзэм, ты же был ранен!
– Да, влип, как последний дурак. И тебе же еще пришлось зарабатывать на мое лечение черной работой, как простой девчонке.
– Это к тебе отношения не имеет, Тзэм. Здесь каждый должен работать. У менгов ведь нет принцесс.
– А для какой работы пригоден я? Теперь, когда я поправился, чем я могу себя проявить?
– Тиин говорит…
Тзэм только отмахнулся:
– Это просто любопытство, принцесса. Женщины всегда мной интересуются. До первого раза – новизна быстро приедается. А на самом деле менги считают меня никчемным, и не так уж это далеко от истины. Я обучен только одному – служить принцессе, а тут, как ты сама сказала, знати нет.
– Но и рабов тоже, – напомнила ему Хизи. – Так что перестань себя жалеть. Есть многое, чему ты можешь научиться.
Тзэм собрался ответить, но тут его глаза полезли на лоб.
– Тебе все-таки это удалось! – зарычал он.
– Что?
– Ты заставила меня рассказать… Заставила жаловаться. Единственное, что я умею, – это служить тебе, а ты даже не желаешь со мной разговаривать.
– Но мы же разговариваем, – заметила Хизи.
Тзэм снова стал смотреть на всадников. Некоторым девушкам удалось завладеть флажками, и теперь их владельцы гонялись за похитительницами, стараясь схватить и перекинуть через седло.
– С тобой что-то случилось, – возразил Тзэм. – Что-то нехорошее. – Теперь в его голосе звучал вызов, а не горечь, словно Хизи лишила его чего-то принадлежащего по праву.
– Я сама не знаю, – ответила наконец Хизи. – Я не знаю, что случилось. Братец Конь пытался объяснить…
– Но ведь это связано с… с твоей природой.
Хизи пожала плечами:
– Братец Конь говорит, что я видела бога. Он его тоже видел: маленький божок, говорит он, сын какой- то паучьей богини.
– Это и правда так?
– Я видела что-то. Нет, даже больше, чем просто видела… – Хизи неожиданно почувствовала, что сейчас расплачется. Ее голос задрожал. – Я думала, что избавилась от этого, Тзэм, но моя кровь снова проявляет себя. Я думала, теперь я в безопасности…
