великодушие. Великодушнейшим правителем, неустанно радеющим о благе народном, Нерон сумел в 63 году представиться всему Риму. Год оказался крайне неудачным для поставок зерна в столицу Империи. Двести кораблей были уничтожены бурей, а сто других, уже вошедших в Тибр и плывших вверх по течению к Риму, погибли от пожара.[169]
Надо сказать, что называемые Тацитом цифры все же представляются несуразными. Непонятно, откуда в Средиземном море близ италийских берегов мог образоваться тайфун, ибо только такой природный катаклизм мог бы потопить двести кораблей разом. И уж совсем загадочен пожар, возникающий одновременно на ста (!) подряд кораблях зернового каравана.
Наверное, какие-то корабли могли действительно затонуть, на борту какого-то судна мог вспыхнуть и пожар. Недопоставка зерна в Рим вполне могла иметь место, но то, что она совсем не носила катастрофического характера, вполне очевидно. Накопленные запасы в Риме были очень велики и хранились в огромном количестве так долго, что Нерону даже пришлось распорядиться уничтожить, сбросив в Тибр испортившиеся от длительного хранения запасы зерна. Оставшихся запасов хватало настолько, что удалось даже удержать прежние цены на зерно. Дабы народ знал, что власть постоянно заботиться о благополучии государства и народа, Нерон назначил трех бывших консулов ведать сбором налогов в государственную казну. Назначение триумвиратом ответственных налогосборщиков Нерон сопроводил заявлением, что предшествующие ему принцепсы в своих непомерных тратах не знали границ, и потому их расходы превышали доходы государства от собираемых налогов. Нерон не только не уподобляется им, но, наоборот, жертвует из своей личной казны ежегодно государству шестьдесят миллионов сестерциев.
Римляне могли спать спокойно, ибо их благоденствие находилось в надежных руках. Невольно, правда, закрадывается мысль: а не была ли неслыханная щедрость принцепса следствием того, что в его руках сосредоточились огромные состояния тех, кто погиб согласно его распоряжениям? Вспоминается и тетушка Домиция, и богатства Палланта… Все это, конечно, недоказуемо, но не задуматься над таким источником несметных сокровищ принцепса, позволяющим ему щедро подпитывать государственную казну, нельзя.
Демонстрируемое императором великодушие, объявленное через Сенеку стремление к искреннему примирению, возможно, и вдохновили Тразею Пета на очередную инициативу в сенате. Инициатива эта была выдержана в классическом староримском духе и ее должны были приветственно встретить сторонники сохранения и умножения достойных традиций предков.
В сенате разбирался случай непочтительного отношения некоего критянина по имени Клавдий Тимарх к римской государственной власти. Зарвавшийся провинциал, бывший на родном Крите, очевидно, весьма значимой фигурой, хамовато заявил, что только от него зависит, будет ли вынесена благодарность проконсулам, управляющим островом. Речь Тразеи стала своеобразным гимном старым римским обычаям, не позволяющим никому, кроме самих римлян, судить о достоинствах римской власти. Приведя ряд примеров благодетельных законов, пресекавших всякого рода необузданности и восходящих к временам весьма отдаленным — один из этих законов датировался 59 годом до новой эры, другой — 149 годом до новой эры, а третий даже 204 годом до новой эры — Тразея предложил:
Предложение Тразеи вызвало всеобщее сочувствие у сенаторов, но специального сенатского постановления, как и в предыдущем случае, когда речь шла о смягчении наказания злоязычному Антистию, не последовало. Бдительные консулы немедленно заявили, что по данному вопросу не был представлен надлежащий доклад. Сенатор Тразея Пет был ведь только выступившим в прениях, но не специальным докладчиком. С формальной стороны дела все обстояло именно так. Воистину «Videant consules!» — «Да бдят консулы!»
Постановление, полностью соответствующее предложениям Тразеи, было вскоре все же принято, но принято на основании указания принцепса. Не дали строптивцу очередной раз предвосхитить мудрое решение цезаря.
Думается, Тразея, выступая с предложением, импонирующим всему сенату, не в нем видел главный смысл своей речи. Конечно, предложение полностью соответствовало его собственным убеждениям настоящего римлянина, верного отеческим заветам, но важнее было напомнить сенаторам о тех временах, когда сенат римского народа был действительным советом отцов отечества, самостоятельно решавшим все важнейшие для государства вопросы. Отсюда и напоминание о благодетельных законах Юлия, Ципция, Кальпурния. Законах времен республиканских…
Конечно, видеть скрытый республиканский дух в выступлениях Тразеи было бы неверным. Республика умерла давно и безвозвратно, что всем было ясно. Но напомнить о сенате былых времен для пробуждения чувства собственного достоинства — дело должное и необходимое и немалого гражданского мужества требующее.
Год 63-й был отмечен также природным катаклизмом: землетрясение сильно разрушило город Помпеи, расположенный близ Везувия. Своего рода предупреждение о более грозном бедствии, которое случится спустя полтора десятилетия…
Многие обратили внимание на событие, которое легко было воспринять как угрожающее благополучию будущего Нерона знамение: молния ударила в гимнасий, построенный по повелению Нерона, здание сгорело, а находящаяся в нем статуя цезаря расплавилась, прекратившись в бесформенный слиток. Год 64-й, когда завершилось второе пятилетие правления Нерона, принес величайшее бедствие, с него должно отсчитывать закат этого царствования.
Рим горел многократно. Только на памяти современников Нерона было три больших пожара, опустошивших целые кварталы столицы Империи. Первый случился при Августе в 6 году, второй при Тиберии в 28 году и последний раз Рим горел в год начала правления Нерона — в 54 году. Пожароопасность естественным образом вытекала из характера самого города, чье население в это время уже превышало миллион человек. Огромный по населению город занимал сравнительно небольшую площадь и потому отличался чрезвычайной теснотой. Да, в Риме было много прекраснейших зданий, украшавших Капитолий, Палатин, находившийся в низине между двумя холмами Форум. Но большую часть города составляли узкие, извилистые улицы, на которых стояли густонаселенные пяти-шестиэтажные дома, именовавшиеся insulae — острова. Улочки Рима то спускались к низине, то вновь карабкались на холмы. Были они достаточно темны и не всегда там могли разъехаться две повозки, а иногда и всадники. Чистотой улицы в большинстве своем не отличались, несмотря на все усилия эдилов, в чьи обязанности входила забота о чистоте, порядке и благоустройстве в городе. Иной зазевавшийся прохожий мог споткнуться о недавно выброшенный на улицу прямо из окна мусор, а то и получить на голову тот же мусор или помои. Впрочем, если вспомнить «Римские рассказы» Альберто Моравиа, подобное вовсе не исключалось в окраинных кварталах Рима и во второй половине XX века. В нижних этажах инсул размещались бесчисленные лавчонки и мастерские, во дворах домов возникали разного рода пристройки, где чаще всего и возникали пожары. Инсулы были очень густо населены, и потому в случае, когда их охватывал огонь, человеческие жертвы могли быть немалыми. Хотя Август и похвалялся, что, застав Рим кирпичным, он оставил его мраморным, его слова были справедливы только для центральной части города, а кварталы, населенные простым людом, имели вид весьма неказистый и были очень пожароопасными, что действительность многократно подтверждала.
Казалось бы, Рим пожаром не удивишь. Печальное, но, увы, совсем не редкое явление. Но тот пожар, который начался в Риме в ночь с 18 на 19 июля 64 года, стал самым знаменитым пожаром во всей римской истории, а пожалуй, и наиболее известным в мировой истории гибели городов в огне.
Даже сама дата заставила суеверных римлян провести неприятную аналогию: 10 июля 390 года до новой эры галлы, захватившие Рим под предводительством вождя Бренна, сожгли город, предварительно разграбив его и перебив гордых сенаторов, отказавшихся покинуть свои дома, дабы не выказать страха перед захватчиками. Размах нового пожара невольно заставлял жителей проводить самые мрачные аналогии и находить самые удивительные объяснения случившемуся бедствию. Римские историки оставили подробные описания этого великого пожара. Тацит:
