теряя звезды. Иней повсеместно превращался в прозрачные водяные капли, которые сверкали и высыхали на солнце как рассыпанные драгоценности. Антон подумал, что не так-то просто и Золе будет сохранить присвоенные драгоценности. Ему хотелось верить, что Зола с драгоценностями далеко и в безопасности, но он знал, что это не так.
Конявичус распорядился прослушивать все диапазоны, но эфир был странно пуст. Передавали только выпуски новостей, рекламу и песни.
— Идем на Провтелерадио, — сказал Конявичус. — Вам придется обратиться к народу, господин первый вице-премьер, призвать его к восстанию против людоедов. А там видно будет.
— Поищи на коротких волнах, — предложил Антон.
— Зачем? — удивился главнокомандующий. — Сколько себя помню, ничего не ловил на коротких волнах. Это раньше на коротких были передачи сразу для всей страны.
Рацию все же переключил.
На коротких волнах было тихо, как на кладбище. Просторы огромной страны — ее континенты, океаны, поля, леса, города, поселки, деревни были немы. Автопоиск щелчками исключал диапазон за диапазоном.
— Увы, мистер Ло, — вздохнул Конявичус, — глухо, как у глухого в… — но не успел объяснить, где именно.
Диапазон взорвался диким и мощным многоголосьем. Разобрать хоть слово было совершенно невозможно. Слова сопровождались четырехкратным, по меньшей мере, многомерным эхом, превращаясь в непотребную смесь дребезжания и воя.
Некоторое время изумленно молчали.
— Где это? — первым очнулся Антон. — Пусть сделают пеленг.
Главнокомандующий отдал распоряжение радисту.
— Почему ничего не разобрать? — поинтересовался Антон.
— Специальное устройство, — объяснил Конявичус, — используется для маскировки сверхнасыщенного радиообмена.
— Что значит сверхнасыщенного?
— Когда движутся большие массы войск, — внимательно посмотрел на Антона главнокомандующий.
Он мог не продолжать. «Ответ на мое вторжение в компьютерную реальность», — понял Антон. Но еще теплилась надежда.
— Надо произвести несколько пеленгов с разницей во времени, определить, в какую сторону движутся войска. Может быть, это нас вообще не касается…
— Конь, — вышел на связь радист, — я вытряс душу из пеленга, за точность не ручаюсь. Это примерно в двух тысячах километров к востоку от нас. Связь типа земля-земля, земля-воздух, воздух-земля, воздух-воздух. Я думаю, на марше две, а то и три дивизии.
— Куда они движутся? — заорал Конявичус.
— Трудно сказать точно. Расстояние довольно значительное, — помолчав, произнес радист, — но похоже, на нас, Конь, на «Низменность-VI, Pannonia».
— Господин первый вице-премьер, — резко обернулся главнокомандующий к Антону. — Вы готовы прокомментировать это известие?
— Мне кажется, да, сеньор главнокомандующий, — взял под отсутствующий козырек Антон, — готов.
49
Конявичус рассчитал мудро. Атаковать город можно было только ночью. Для дневной атаки сил на первый взгляд было маловато.
Но выбились из графика.
Первый раз колонна стала на рассвете.
— Сволочи! — посмотрел на часы главнокомандующий. — Неужели заминировали дорогу?
К ним подбежали солдаты.
— Конь! Там… — смолкли, не в силах объяснить.
— Принесли ключи от города?
— Нет, там…
— Воскрес капитан Ланкастер?
— Там труп! — наконец нашелся один.
— Смотри-ка ты, какая редкость! — ехидно воскликнул главнокомандующий. — Особенно для наших мест. Лично я последний труп видел десять лет назад. Почему мы остановились?
— Он живой, Конь, — подал голос второй Спецназовец, — и он не совсем труп. У него отрублены рука и нога.
— Ну и что? — спросил Конявичус. — Наверное, мутант со свалки. Почему стоим?
— Он… говорит, но мы не можем понять.
— На неизвестном языке? Ну ясно — мутант!
— Не можем понять. Ты бы взглянул, Конь.
— Если настаиваете, — пожал плечами главнокомандующий. — Пойдемте, господин Ло!
Но когда приблизились — несчастный умер.
— Это не мутант со свалки, — заметил Антон, вглядываясь в искаженные страданием, застывающие черты, — и не жертва несчастного случая. Смотри, рука и нога перевязаны. И одет прилично… Костюм… галстук! Откуда он здесь?
Действительно, вокруг было совершенно пусто. Солдаты тем временем разжали ему зубы. У несчастного был вырван язык.
— Откуда-то приполз, — предположил Конявичус, — могли бы проследить по кровавому следу, но, видишь, культи перевязаны. Наверное, шел себе человек, а на него набросились мутанты со свалки…
— Оторвали руку и ногу, наложили повязки, а потом на всякий случай вырвали язык, чтобы не болтал, — закончил Антон.
— Ты прав, — нехотя согласился Конявичус, — мутанты не стали бы перевязывать.
Поехали дальше.
И снова колонна остановилась.
На сей раз на земле лежали двое — один без обеих рук, другой всего лишь без ноги. Безрукий, похоже, был в агонии. Одноногий держался молодцом, бодро грыз вырванную из земли брюкву.
— Привет, болезные! — зычно поздоровался Конявичус. — Куда путь держим? Или… тоже без языков?
— Никак, главнокомандующий? — удивился безногий. — По радио передавали, что тебя убили.
— Почему в таком виде? — строго поинтересовался Конявичус, как будто встретил одетых не по форме военнослужащих.
— Вывезли из города, выгрузили, — безногий попытался сесть поудобнее, скривился от боли. — Ему легче, — кивнул на безрукого товарища. — Отмучился. Не одолжишь на время пистолет, начальник?
— Зачем тебе пистолет? — спросил Конявичус. — Без ноги жить можно. Без рук, действительно, трудно, а без ноги одно удовольствие. Тебе, парень, можно сказать, повезло!
— Повезло? — с сомнением переспросил одноногий.
— Поедешь с нами, — решил Конявичус, — мы как раз возвращаемся в город. В машине расскажешь. Я дам тебе пистолет. Лучше всадить пулю в того, кто тебя искалечил, чем в себя. Ребята, — повернулся к солдатам, — помогите ему!
— А он? — показал на безрукого безногий, когда солдаты поставили его на оставшуюся ногу.
— Этому тоже помогите, — вздохнул Конявичус. Солдат тотчас выстрелил безрукому в голову. Поехали дальше.
