традиционными знаниями и действиями, с идеалом мудрости, обоснованной синтетической интуицией, и с «волей к воле», характерными для героизма, основанного на духовности. Современные историки назвали эту эпоху «Ренессансом», поскольку полагали, что после нескольких столетий «тёмного средневековья», был возрождён древний взгляд на мир. В действительности он не привёл к восстановлению греко–римского welstanchaung[27] , разве что в его упадочническом внешнем аспекте, весьма отдалённом от изначальной духовности, характеристики психической атмосферы, свойственной бронзовому веку, особенно в том, что касается прометеевского героизма.
В историческом развитии Запада железному веку, очевидно, соответствует нынешний период, в который торжествует эгалитаризм и материализм. Уже было сказано (и будет повторяться множество раз на протяжении всего нашего исследования) о новых правых, «Новой школе правых». Она была создана для борьбы с марксизмом, эгалитаристской и материалистической доктриной, интеллектуальной стратегией, сопоставимой с той, которую использовали гуманисты эпохи Возрождения против католического средневековья. Марксизм понимается как новый обскурантизм, против которого боролась «новая школа правых» ради восстановления истины. Но «истина» новых правых — это позитивистский гуманизм и прометеизм упадочнической древности и «ренессанса», «мировоззрение», в конечном итоге неспособное восстановить метафизическую напряжённость истоков, философия, которая из–за своих собственных недостатков и своего характера становится подрывной, антитрадиционной силой. Во всём это есть принцип «гетерогенности», теоретически сформулированный Ясперсом. Результат действия отличается (греч. heteros) от его намерения. В случае «новых правых» результат даже противоположен намерению, так как изначальная воля разрушает результаты и, в конце концов, укрепляет силы подрывной деятельности. Мы можем говорить об антиогенезе результатов (греч. antios — противоположный). Если мы говорим о направлении, которое приписывает правым Эвола, то «новые правые» не могут даже провозгласить подобное. Настоящие Правые имеют метафизические отношения («мобилизирующую силу мифа», как мог бы сказать Сорель) с изначальной духовностью и историческим отчётным периодом, в рамках западной цивилизации, воспроизводящим как можно более точную духовную атмосферу Золотого века. Для Эволы это архаический романский мир, для Генона — христианские средние века. За пределами этого расхождения, оба учителя интегрального традиционализма и истинных правых, по существу, выступают против гуманизма псевдо–правых, который из–за отсутствия радикализма, способствует, в конечном итоге, разрушительному антитрадиционному действию.
Разногласие между Эволой и Геноном относительно исторических сведений о подлинном европейском традиционализме, естественно, объясняется, по большей части, их разным подходом к христианской традиции. Для Эволы Золотой век Запада неоспоримо заключался в романском мире, даже если время от времени он и признаёт восстановительную роль христианства в духовном плане, и даже если он восхищается средними веками, он всё равно считает их не более чем неполным восстановлением, зависимым от присутствия христианской духовности, и настаивает на том, что её следует воспринимать как разрыв внутри самого мира Традиции. Одна из основных глав «Восстания против современного мира», в которой так много говорится о христианстве, не носит ли название «Разрыв Западной Традиции»?
РАЗРЫВ ИЛИ НЕПРЕРЫВНОСТЬ ЗАПАДНОЙ ТРАДИЦИИ
Рене Генон, напротив, считает, что между римской и христианской традициями, за пределами различий их проявления, имеется глубокая непрерывность. Он приводит разные доказательства, начиная с существования общего духовного центра, города Рима, выбор которого не был простым географическим совпадением. Он уточняет, что «Папство изначально, уже в силу того, что Рим был столицей западного мира, обречено было быть «римским». Он также подчёркивает передачу некоторых символов — например, ключей и барок, эмблем, присуждённых святому Петру, происходящих от Януса, — явление, которое светские историки принимают за дань католицизма Древнему Риму, в то время как они служат доказательством «этой традиционной регулярности, без которой никакая доктрина не могла быть действительной, и что она постепенно восходит к великой изначальной традиции». Отметим также, следуя Генону, восстановление благодаря папству титула pontifex maximus (лат. Верховный Понтифик), который был в Древнем Риме атрибутом Императора. Латинский термин «pontifex» буквально означает «строитель мостов». В соответствии с законами светской и духовной власти, римский Император, а затем «Император Священной Римской Империи германской нации» и христианский Папа наделены функцией возведения моста между людьми и Богом, установления связи между нижним миром и сверхмиром. Согласно этой идее, северное изречение гласит: «Кто является вождём, тот будет нам мостом».
Историческая преемственность Древнего Рима и христианского Рима, кроме того, процветала благодаря духовным преобразованиям. Рене Генон формален по этому поводу: «Греко–латинская цивилизация должна была завершиться, и ситуации суждено было быть «исправленной» посредством других, внешних по отношению к греко–латинскому миру средств и в совершенно иной форме. Это преобразование осуществило Христианство. После бурного периода варварских вторжений, которых оказалось достаточно для того, чтобы завершить разрушение старого порядка, на несколько столетий возрождается нормальный строй. Ему соответствует период Средних веков, о которых наши современники, не способные осмыслить всю полноту интеллектуальности и духовности той эпохи, имеют настолько неверное представление, что полагают их более чуждыми и далекими от нас, чем классическая античность». Для Генона не было никаких сомнений в том, что средневековый христианский мир являлся Золотым веком западной цивилизации и, следовательно, был исторической передачей европейского интегрального традиционализма, «мобилизующей силы мифа» подлинных правых, члены которых стремились к тому, чтобы снова встретить, через генонианскую мысль, традиционные принципы политики. Относительно романского мира, провалившего, в конце концов, свою миссию, можно сказать, что он оставил после себя прекрасный традиционный архетип изначально солнечной духовности, воинский дух и имперский символ. Фактор связи между римским человеком и сверхмиром — римская религия — выродился в обыкновенный социальный фундамент, в обескровленный формализм, подчинённый императиву общественных отношений, в суррогат государственной религии. Способ подхода к трансцендентному, воинское действие, деградировало до воли к власти и жажды материальных завоеваний. Параллельно произошёл переход от «вертикальной религии», объединявшей людей друг с другом с единственной целью поддержания общественного порядка. Древний героический идеал mors triumphalis[28] уступает место постыдным занятиям magnum latrocinium [29], декадентским идеям и, следовательно, современным войнам, где они становятся мотивом для грабежей, безнаказанных убийств и разнообразных проявлений бандитизма. В конце концов, имперская функция теряет «папский» смысл (в изначальном понимании этого термина), в то же время исчезают последние личности, имевшие право её воплотить, и во главе Империи возникают невыразительные люди, конкурирующие друг с другом в своей посредственности и низости: Нерон, Гальба, Вителлий и прочие, чьи портреты оставил нам Светоний.
Если резюмировать процесс, в течение которого Запад пал в бездну, мы получим после векового средневекового возрождения (Золотого века), упадок, неотъемлемый от прометеевского гуманизма (Бронзовый век) и тотальное стремление к материалистическому и эгалитарному хаосу (Железный век). Однако сомнительно, чтобы Запад пришёл без каких–либо переходов от эпохи высокой духовности (нооцентрическое мышление, сосредоточенное на духе) к эпохе виталистической восторженности (биоцентрическое мышление, ориентируемое на «жизнь» и гипостаз физической природы). Развитие западной цивилизации не проходило через промежуточную фазу, духовная атмосфера которой была бы аналогична атмосфере Серебряного века, фазу, которая, даже без воспроизведения духовного совершенства истоков, всё равно была выше сумеречных эпох человечества, и являлась не больше, не
