Она поднялась на второй этаж, в комнату, убранную в охотничьем стиле. Кровать накрыта волчьей шкурой, а для Торика лежал отдельный коврик, на нем — корзинка, почти такая же, как у нее дома. Она покачала головой — этот человек предусмотрел все.
Вика переоделась к ужину так, как задумала еще в Москве, и похвалила себя за выбор — итальянский пиджак фирмы «Беретта», которая выпускает оружие под этой маркой, оказался к месту. Отправляясь сюда, она даже не подозревала, что попадет в дорогой охотничий клуб.
— Торик, ты останешься здесь, можешь не сторожить, а просто вздремнуть. Ты понял?
Песик положил голову на лапы, посмотрел снизу вверх на Вику и покорно закрыл глаза.
Вика бесшумно спустилась по лестнице и обнаружила, что в зале пусто, но на столе появились блюда с закусками, вино. Солнце ушло из центрального окна, перебралось в соседнее, совершая свой путь к закату и не желая пропустить ни единой возможности заглянуть вглубь полюбившегося дома.
Петр вошел неслышно, толстый ковер заглушал даже его широкие шаги.
— Пожалуйста, мадам, садитесь, — услышала она и вздрогнула.
— Спасибо. — Вика села напротив окна, не опасаясь прямого света, который всегда безжалостно выявляет малейшие недостатки кожи и даже самые мелкие морщинки. Она хотела смотреть на приятную зелень елок и сосен за окном. Петр сел напротив Вики.
— Дорогая гостья, предлагаю выпить за встречу. Я привез из Германии такое же «шардоне», какое мы пили в Лондоне. Ты не против?
Она улыбнулась. Так вот как давно он готовился к встрече с ней, еще в Германии?
— Конечно, мне понравилось вино, — сдержанно согласилась она, хотя чувствовала, как гулко начинает стучать в висках кровь.
Он налил вина в бокалы и поднял свой.
— Вика, я очень рад, что ты сегодня у меня в гостях.
Она улыбнулась.
— Спасибо.
Вино действительно было точно такое, как в Лондоне, и вместе со знакомым вкусом к ней вернулась лондонская внутренняя свобода. А Суворов просто молодец! Вот кто мог бы давать психологические консультации.
— Петр, а я думала, ты придешь ко мне в офис. Как клиент.
Он сморщил нос.
— В этом случае я поступил бы слишком традиционно. Пришел мужчина к женщине.
— Ага, а не традиционно — это когда женщина пришла к мужчине, да?
Он хитро посмотрел на нее, рыжие глаза заискрились.
— Но ты ехала сюда по делу.
— А где же оно, дело?
— Да вот. — Он обвел руками стол. — Мы посидим, поговорим. Ты будешь моей гостьей. А если ты моя гостья, то ты приехала, потому что захотела сама. Нормальные люди не ходят в гости через силу...
— Погоди, я уже поняла, ты можешь продолжать без конца в таком духе. С тобой не поспоришь...
— И незачем. Разве плохо, что мы встретились? Даже твоему песику понравилось, а нет существа более чуткого, чем собака, особенно норная, особенно породистый ягд-терьер. Между прочим, я знаю, от какого он заводчика.
— Откуда?
— А у него на брюшке метка. Разве не знаешь?
— Я-то знаю, а ты когда успел заметить?
— Когда он лапку поднимал на столбик моей лестницы.
Вика откинулась на спинку стула.
— Ох, извини.
— Ну, а ты при чем? А он уже извинился. Видишь, как тихо себя ведет?
— Как твои успехи в Германии? — спросила Вика, опуская на тарелку кружочек холодного вареного мяса.
— Между прочим, лосятина, — предупредил Петр. — Впрочем, ты сама охотник...
— Я не хожу на копытных, — сказала Вика. — Я только по перу.
Он уважительно кивнул.
— Рябчики зимой и вальдшнепы весной?
— А осенью утки на Московском море.
— Неплохо, — похвалил Петр. — А в Германии все прекрасно. Обо всем договорились. Команда немцев-медвежатников приедет в декабре, я повезу их в вятские леса, мой егерь уже присмотрел берлогу. Мишка ждет.
— Значит, ты занимаешься охотничьим туризмом?
— И им тоже. Вот этот клуб доводим до ума, здесь есть тир, я покажу тебе. Есть гостиница, бильярд. Замечу, цены у нас высокие, чтобы отсечь ненужных клиентов.
— Ты давно в этом деле?
— Всю жизнь, я начал с клуба юннатов в зоопарке. Моя сестра тоже прошла через клуб, только позже, она моложе меня.
— Она биолог?
— Не совсем... Но много понимает в этом деле. Она врач.
На горячее подали медвежатину, такую нежную, с брусникой. Вика и не думала, что медвежье мясо может быть таким.
— Из вятских лесов, между прочим. Мишка питался брусникой, видишь, какое мясо?
— Очень вкусно.
— Сейчас выпьем кофе и прогуляемся.
— Но мне все-таки немного не по себе. Я ведь ехала на работу... Готовилась...
— Можете заняться мной, психолог Виктория Морозова.
Она и сама не понимала, что с ней творится. Когда они вышли из-за стола, Петр взял ее за руку и заглянул в глаза, которые сами собой, помимо ее воли, обратились к нему. Сердце Вики билось быстро и гулко, его удары, нет, не удары, а толчки, отдавались в висках. Она чувствовала, как жар разливается по телу, он спускается ниже, ниже, вот уже опалил живот... Ей показалось, ее тело раскрывается само собой, оно уже готово к чему-то такому, чего не испытывало до сих пор никогда.
— Вика, — Петр медленно привлек ее к себе, — не бойся, иди ко мне. Ты помнишь, как мы целовались с тобой в Лондоне? Тебе тогда понравилось... — Он тихо засмеялся. — Я знаю, понравилось. А мне как понравилось. — Он покачал головой. — Можно, я тебя поцелую?
— М-м-можно, — выдохнула она.
Его губы были солоноватыми от сухого вина и горячими от жажды. Они приникли к ее губам, потерлись о них, требуя открыться навстречу. Вика охнула и приоткрыла губы. Его язык мгновенно воспользовался этим и проник внутрь. По-хозяйски прошелся по небу, по крепким гладким зубам, потом устремился глубже... Вика застонала и привалилась к широкой груди Петра. Она почувствовала, как непривычно ведет себя ее тело, соски вздыбились и больно уперлись в тонкую ткань лифчика, обтянутого водолазкой, приподнимая тонкую шерстяную ткань пиджака.
— Я чувствую их, — прошептал он. — Я хочу их.
Его дыхание стало горячим, а руки опытными и требовательными. Они скользнули под пиджак и прикрыли ее груди. Она невольно отстранилась от него, словно желая облегчить ему задачу. Петр воспользовался ее помощью, и Вика не успела охнуть, как его руки нырнули под водолазку.
Что могла она сделать с собой? Со своим телом? Оно словно сорвалось с поводка и вело себя так, как хотело себя вести. Сколько еще могла она, Вика Морозова, давить в себе желание? И главное — ради чего? Почему?
— Вика, — прошептал он ей в самые губы, — я хочу прикоснуться к ним, чтобы между моей рукой и ими
