Поразительно, что верующие — христиане, иудеи и мусульмане — яростно отрицают все прочие религии, при этом не понимая, как можно отрицать их собственную. Впрочем, кое-какую пользу из религии он извлек: еще мальчиком записался в церковный хор, где выяснилось, что в наследство от матери ему достался абсолютный слух.
Быть может, именно эти приятные воспоминания и подтолкнули его в пустоту и безмолвие больничной церкви. Внутри витал легкий аромат фимиама, а светлые деревянные скамьи, аккуратные белые стены и современные витражи в окнах обеспечивали надежное убежище от мирских забот.
— Вы позволите?
Росс подскочил и увидел в проходе между скамьями священника, показавшегося ему смутно знакомым.
— Конечно, это ведь ваша церковь… Только я неверующий.
Священник улыбнулся:
— Все мы во что-то верим. Вера отличает нас от зверей. — Он сел рядом. — И церковь эта — ваша. Ее, доктор Келли, построили именно для таких, как вы, — для людей, попавших в беду.
— Вы знаете, как меня зовут?
И вновь улыбка.
— Я восхищаюсь вашей супругой и ее работой. Она — я имею в виду вашу жену — заслуживает куда большей славы.
И тут Росс вспомнил.
— Вы были в библиотеке, когда Лорен рассказывала о переводе манускрипта.
Священник протянул руку:
— Отец Леонардо Торино. Да, я был на докладе, а теперь узнал, что случилось с вашей женой. Мне нужно поговорить с вами о ее исследовании. — Священник сделал паузу. — Можно, я объясню? Или лучше пока оставить вас одного?
После выступления Лорен откуда-то появились бесчисленные ученые, журналисты и просто дешифровщики-любители, которые требовали сообщить, поправится ли она и когда намерена опубликовать законченный перевод и остальные материалы. Кое-кто даже на пару дней разбил палатки рядом с их домом. Росс сменил номер телефона, и звонки прекратились, но по утрам все равно приходилось разбирать груды писем.
Два дня назад Боб Найт, глава факультета, где работала Лорен, потребовал предоставить ему файлы и записи, которые Лорен хранила дома, чтобы университет мог их проверить и завершить работу. Росс отказался, заявив, что завершать ее будет сама Лорен, и никто другой. Его злило, что все, словно стервятники, ждут смерти его жены, мечтая поживиться открытиями.
— Вас интересует манускрипт Войнича?
— Да.
— И чем же?
— Все просто. Я — генеральный настоятель Общества Иисуса, а судя по записям в архивах Ватикана, манускрипт Войнича был написан священником моего ордена, иезуитом, четыре с лишним столетия назад. Однако нам так и не удалось перевести текст и разобраться в иллюстрациях. Хотя оригинал манускрипта хранится в Йельском университете, мы все равно считаем его своим. Быть может, все, что в нем сказано, и правда аллегория, своего рода притча, но манускрипт Войнича — ценнейший документ, составленный нашим собратом, и мы хотим восстановить его смысл. Узнав, что ваша жена разгадала секрет манускрипта, я предложил ей воспользоваться нашими материалами, чтобы завершить перевод объединенными усилиями. Она отказалась — ее не устроили наши ограничения на публикацию. Я был очень расстроен, но с пониманием отнесся к ее позиции. Предложение осталось в силе. — Снова пауза. — Затем я узнал о происшествии и незаметно следил за развитием событий. И вот прибыл по делам в Америку и решил найти время для визита. Мне не просто объяснить… наш орден в долгу перед ней. Мы хотели бы вознаградить ее за услугу, оказанную церкви, как в этом, так и в ином мире. Разумеется, мы будем молиться за нее и позаботимся, чтобы душа ее попала на небо.
Росса разозлило это «позаботимся».
— Как мило! А откуда вам знать, что ключи от неба именно у вас? — В темных глазах священника мелькнуло что-то особенное — обида или, возможно, гнев; мелькнуло и тут же исчезло. — Не обижайтесь, — добавил Росс. — Просто лучше бы ваши молитвы помогли Лорен в этом мире, а не облегчили путь на небо.
— Мы в состоянии помочь ей и здесь, потому я и приехал. Наши ученые уверены, что рано или поздно переведут манускрипт, однако, располагая записями вашей жены, они закончат гораздо быстрее. Из уважения к ее работе и высказанным пожеланиям мы откажемся от своих условий и снимем запрет на публикации. Разумеется, авторство перевода будет принадлежать только ей, и мы выплатим компенсацию, вне зависимости от того, поправится она или нет. Святая католическая церковь — могущественная организация; мы поможем вам в этом испытании и деньгами, и вообще всем, что еще потребуется.
— То есть вам нужны ее записи?
— Да. Достаточно копии. Кстати, вы не знаете, там упоминается нечто под названием «источник», или, на латыни, «radix»?
Росс покачал головой:
— Не могу вам сказать. Лорен не показывала мне карты, да и записи тоже. А что?
Священник махнул рукой:
— Не важно. Главное, с помощью ее записей мы закончим перевод манускрипта, и ваша жена обретет заслуженную славу. Не прошу вас давать ответ прямо сейчас, но, пожалуйста, подумайте. — Он достал визитную карточку, протянул ее Россу и взглянул на часы. — Завтра утром у меня еще дела в Нью- Йорке, а вечером я возвращаюсь в Рим. Не будете против, если я заеду к вам до отлета и отвечу на все вопросы? Для меня очень важно, чтобы вы не сомневались: работа Лорен попадет в хорошие руки. Так я позвоню завтра днем? Скажем, около четырех?
Росс кивнул:
— Хорошо.
Мысль, что работу Лорен завершат ученые, которые не просто увлечены тем же, а еще и считают манускрипт своей собственностью, его воодушевила. Кроме того, они признают ее авторство без оговорок — это важно. Росс подозревал, что Найт рано или поздно объявит записи Лорен собственностью университета и присвоит большую часть заслуг. Он решил еще поговорить с Зеб Куинн, хотя полагал, что она согласится поделиться результатами с Торино. Как минимум это решит проблему Найта. Он дал священнику свой адрес.
— Подумайте, доктор Келли. До завтра.
Росс посмотрел на визитку генерального настоятеля иезуитов. Его удивило, что столь высокопоставленная персона нашла время лично поговорить с ним. Лишнее доказательство, что работа Лорен для них не пустой звук. Глядя священнику вслед, Росс отметил, что тот слегка прихрамывает.
ГЛАВА 15
Исполняя свой долг, сестра Шанталь сделала все, что было в ее силах. И вот теперь, когда она уже почти избавилась от тяжкой ноши, надеждам пришел конец. Многое довелось ей пережить, однако это было уж слишком.
В больнице монахиня объяснила, что хочет помолиться за Лорен Келли, но увидев, как та лежит, не шевелясь, опутанная проводами и трубками, поняла: если молитва кому и поможет, то лишь ей самой. Сестра Шанталь подошла к постели, рухнула на колени и зарыдала. Впервые за долгие годы службы она была в отчаянии. Тем не менее она не стала молиться, а сосредоточилась на том, что можно сделать. Нельзя, чтобы все закончилось именно так. Есть один-единственный способ все поправить. При мысли об
