многотысячными отрядами басмачей, отражение вторжений курдов на Кавказе, попытки английской и турецкой агентуры поднять восстание с целью отторжения Азербайджана, польские диверсанты, десятки тысяч японской агентуры (по японским данным) в среде белогвардейской диаспоры в Китае и многое другое.
Следующая линия защиты «теоретиков репрессий» — «Пусть погибли не десятки миллионов, а сотни тысяч, но это все равно преступление, ибо смерть даже одного человека есть убийство! А тут 600 тысяч!». Нередко упоминается знаменитая «слезинка ребенка» из Достоевского. Однако реальный мир таков, что есть немало ситуаций, когда безболезненных решений просто не существует. Жестокость судьбы правителя в том, что ему более чем другим приходится выбирать не между хорошим и плохим, а между плохим и худшим. Увы, есть немало ситуаций, когда если ребенок не прольет слезинки, то кровавыми слезами будет плакать весь народ. Так, например, непременно случилось бы, если бы не было своевременной индустриализации — аграрную Россию раскатали бы немецкие танки, а если бы не были разгромлены банды и шпионы 1920 — 1930-х годов, то даже фашистские танки бы не потребовались — России бы уже не было.
Когда анализируешь историю тех лет, удивляет не то, что осужденных было много, а то, что в тех условиях их было так мало. Это примерно то же самое, как если бы хирург, оперирующий в землянке под бомбами на передовой, достиг тех же результатов в спасении больных, как и современный госпиталь в мирном городе, где всего вдосталь.
В 1920—1930-е годы в СССР одновременно происходило несколько сложных и частично взаимосвязанных общественных процессов. Без осознания этого невозможно понимание нашей истории XX века.
Хрущев, а вслед за ним «архитекторы перестройки» под именем «пострадавших при репрессиях» хитро объединили несколько совершенно разных групп:
— государственных преступников (власовцев, полицаев, других предателей, агентуру иностранных разведок, диверсантов и пр.);
— уголовных преступников, которые были осуждены как контрреволюционные преступники, согласно традициям того времени;
— невинно пострадавших от ошибок правосудия (избежать их ни в каком обществе нельзя, это осуждалось в предыдущих статьях);
— людей, пострадавших от противоправных (преступных) действий клановых (мафиозных) групп и отдельных лиц государственных органов (до 300 тысяч человек, большей частью реабилитированных в 30-е годы);
— людей, пострадавших при борьбе кланов формирующейся партийной олигархии 1934–1939 годов (большей частью члены враждующих группировок);
— лиц, оказывающих сопротивление государственной политике в индустриализации и коллективизации (до 200 тысяч человек);
— лиц, пострадавших в конце 1939-го — 1940 году при централизованных государственных репрессиях, проводимых с целью пресечения захвата власти и собственности олигархическими кланами («перестройки»).
Объединены в одно не только разные группы осужденных, но и разные периоды нашей истории. Например, период красного террора, который был ответом (почти через год!) на белый террор. Яростную борьбу в 1920—1930-е годы с иностранными спецслужбами и диверсантами и образовавшейся коммунистической олигархией в тот же период, так же как и межклановую олигархическую борьбу.
Здесь надо вспомнить историю нашей страны. После победы в Гражданской войне в бывшей Российской империи образуется властной вакуум— нет государственных органов, способных эффективно вести борьбу с преступностью, сбор налогов, обучение, пропаганду, государственное управление, научную деятельность. Нет квалифицированных специалистов по учету, управлению, промышленным отраслям, нет учителей, следователей, дорог, нет промышленности.
В стране на руках остается несколько миллионов стволов огнестрельного оружия и миллионы обедневших людей, узнавших, что такое кровь и смерть. 4 миллиона детей, потерявших родителей, немалое количество которых вырастут самыми настоящими «отморозками», жестокими и безжалостными. Именно они дадут основной вклад в молодежную преступность начала 30-х, выросшую тогда в несколько раз. Власть в этот период оказывается не в руках централизованного правительства, а малозависимых от центра бывших красных «полевых командиров» и массой шедших во власть проходимцев.
Прикованные к месту «чертой оседлости» евреи получают свободу передвижения. Происходит сильная миграция еврейского населения России в крупные города, в особенности в столицу. Так, 1912 году в Москве проживали 6,4 тысячи евреев, в 1933 году— 241,7 тысячи. Население Москвы выросло за эти годы с 1 млн. 618 тыс. до 3 млн. 663 тыс.
Клановая структура еврейской диаспоры и взаимная поддержка позволяют им в обстановке вакуума власти захватить ключевые посты в государственных органах. Москвичи неприязненно встретили непрошеных пришельцев, ведущих себя нагло и демонстративно презиравших русскую культуру и русский народ, но ни о каких погромах не было и речи. Но сила в тот момент оказалась у непрошеных «гостей». Произнести слово «жид» было более чем достаточно для того, чтобы оказаться в подвалах «органов».
Малообразованные, ограниченные и самодовольные выходцы из «местечек» Украины и сел юга России глумились и куражились над русской культурой, заняв руководящие посты в Наркомпросе и печати, они оплевывали и оскверняли русскую историю, русское государство, выжигали русское самосознание. Они были опьянены неожиданно попавшей в их руки огромной властью, которую раньше не могли даже представить.
В школах и вузах не существовало даже понятия предмета русской истории. Народу внушалось, что у него не существует национальности.
НКВД (ОГПУ). В высшем руководстве НКВД из 20 человек 11, включая самого народного комиссара— евреи, 4 — русские, 2 — латыши, 1 поляк, 1 немец, 1 грузин. 30-е годы пережил только один Гоглидзе, расстрелянный по «делу Берии» в 1954 г.
До середины 20-х годов на этих постах евреев не было, главную роль в спецслужбах играли поляки и прибалтийцы. Только в 1924 году Ягода становится 2-м заместителем председателя ОГПУ, что позволяет ему влиять на кадровую политику. В результате к середине 1930-х годов и глава НКВД, его 1-й зам Агранов (Сорензон) и 7 из 10 начальников отделов — евреи. Ежов, кстати, был первым русским на посту главы НКВД.
Считать, что Сталин был полновластным хозяином в Советской России и ничто не могло случиться без его на то воли чуть ли не с 20-го года — очень серьезная ошибка, не имеющая ничего общего с реальностью. Сталин был главой партии и не обладал никакой формальной властью. Ему прямо не подчинялись ни спецслужбы, ни армия, ни суды. Именно поэтому его очень долгое время не принимали всерьез.
Настоящим «хозяином» были стремительно формирующиеся кланы коммунистической, олигархии, в большинстве своем состоящие из «местечковых» евреев. Самой значительной фигурой был Троцкий и формирующийся вокруг него клан.
Кстати, известный «обличитель сталинизма», «жертва репрессий» и постоянный персонаж на телевидении времен «перестройки» Лев Разгон «обличал» «фашистское НКВД», «ужасы лагерей» и требовал покаяния. Но он никогда не упомянул о том, что он сам в 1937 году был штатным сотрудником НКВД, а его высокопоставленный брат Израиль (крупный армейский политработник) предал своего лучшего друга…
Новая олигархия быстро замыкалась в касту, куда доступ чужим был закрыт уже в 20-х годах. Из-за нехватки «своих клановых женщин» нормой становится «переход жен» от одного государственного деятеля определенного уровня к другому.
Кланов и «семей» было много, а власть одна, поэтому началась грызня, более напоминающая поведение пауков в банке. Было бы ошибкой полагать, что «евреи истребляли русский народ», в первую очередь правящие группировки уничтожали друг друга. Один из самых знаменитых процессов— «троцкистско-зиновьевский блок». Среди подсудимых 11 евреев, в том числе сами Зиновьев
