лишь за утоление желаний.
“Нет-нет, так нельзя, зачем я все это делаю?” - внезапно вновь разорвало тишину сознание.
“Потому что хочешь его, потому, что с ума сходишь, когда он начинает тобой овладевать, потому, что он красивый и страстный мужчина, и вовсе не беда, что он вампир”, - смеялось в ответ подсознание.
“Нет, так же нельзя, это ведь впервые в жизни я буду с мужчиной, в первый и последний раз в жизни отдам свою невинность, и это должен быть тот, кого я люблю, а Кирилл…” - слова застряли в горле у разума. А Кирилл, продолжая своими ласками сводить меня со стези добродетели, начал увлекать меня к широченному дивану, скромно раскинувшему свои объятия в каких-то двух метрах от нас. Я запрокинула голову, позволяя моему соблазнителю делать все, что ему вздумается. Благо, он не спешил. Наверное, именно это и решило исход того вечера.
“Ты его НЕ любишь, не любишь, понимаешь?! Зачем же ты это делаешь?! Желание - не причина! Должно быть что-то еще! Что-то, что зовется пафосно и прекрасно…”
“Зачем что-то, кроме фонтанирующей страсти? Зачем что-то, кроме обжигающего желания? Мне более ничего не нужно. Я его хочу, хочу, хочу!”.
Я чувствовала, что еще совсем чуть-чуть и уже надорванная нить вот-вот лопнет, бросая меня в вампирский омут безграничной страсти и всепоглощающей похоти.
“Нет!” - внезапно резкими рассекающими ударами застучало в висках. Каково же было мое удивление, когда Кирилл недоуменно отстраняясь от меня, с удивлением заглянул мне в глаза. И тут я поняла: это не сознание, это мои голосовые связки вытолкнули наружу последние три буквы. Я поспешно отвернулась, вспоминая, что именно так поступают во всех фильмах в подобных сценах. Однако зачем я это сделала и что делать дальше, да и стоит ли вообще сейчас что-то предпринимать, я не имела малейшего понятия. Я просто стояла и ждала, сама не зная чего, а по щекам медленно заструились слезы. Капли стыда, кто-то скажет. Однако это было что-то совсем отличное. Это были слезы горечи, разочарования тем, что я так глупо себя вела, пытаясь заставить себя думать, будто люблю этого вампира. Как же я ошибалась! Я умышленно закрывала глаза и приказывала замолчать рассудку, выдвигающему разумные доводы того, что поездка в этот загородный укромный уголок, была ошибкой. Как же глупо я оступилась.
- Ничего. Все нормально. - Изменившийся голос Кирилла защекотал в ухе. Он стоял у меня за спиной. Я это ощущала. Что ж, ничего удивительного, что он не сбежал, а пытается как-то разрулить ситуацию. Он медленно обнял меня сзади, мягко прикасаясь к моей спине. Он не настаивал, не напирал, просто, казалось, пытался создать для меня маленький уютный островок, огражденный его крепкими руками, в котором я смогла бы почувствовать себя защищенной, ощутить, что я вне опасности. Так мне хотелось думать. О, как же горько я ошибалась! Как же я могла быть такой слепой! Такой глупой и наивной?! Как?!
Он нежно склонил свою голову мне на плечо, странно прижимаясь к моей руке. Дальнейшее я помню очень смутно, словно в каком-то густом дыму или вязком тумане…”
*
Фрейн устало опустился в свое глубокое, древнее кресло, много веков назад занявшее почетное место в его любимом родном поместье, в его первом и самом уютном кабинете. Там, где без малого тысячелетие назад его отец, человек железной воли и непревзойденной хватки, проводил свои рабочие часы. Порой обдумывая следующий шаг, медленно потягивая что-то отдаленно похожее на современный виски, порой просто отдыхая, попыхивая чем-то столь же отдаленно напоминающим современную папиросу, в окружении самых верных, преданных и ненавязчивых друзей, коих в жизни человека порой так не хватает. Не хватает для того, чтобы найти покой и умиротворение, не говоря уже о радости и благодати. Да, конечно же, книги. Фрейн устало обвел глазами многочисленные полки, заставленные тысячами таких разных и таких родственных душ, в коих хранятся колодцы мудрости и знаний, сундуки богатства и тщеславия, фолианты страсти и наваждения, свитки радости и горести, где текут реки сладостной любви и горького предательства, где светит солнце счастья и бушуют ураганы ненависти, где царица жизнь правит королевством света, а владычица тьмы с косой за плечами и низкоопушенным капюшоном на глаза перенимает бразды правление, когда на лица живых существ опускается пелена отчаяния и неизбежности…
Фрейн с удовольствием нырнул в воспоминания, словно в бассейн с теплой, приятной водой. Уже около пятидесяти лет его тело отдавало предпочтение теплу перед холодом. Да его вампирское естество определенно изменилось. Причем, кардинально. Правда, истоки перемен следовало искать намного раньше, уже более столетия назад произошло то, что в корне изменило все его сознание. Если предыдущие века Фрейн всего себя отдавал служению вампирской идее человеческого апокалипсиса, то в один прекрасный момент, наступивший сто сорок три года назад, его система мировоззрения потерпела сокрушительное фиаско. И тогда начался другой отсчет. Да, он знал, что все уже давным-давно предопределено, и ничего изменить не суждено. Однако Фрейн продолжал сопротивляться. Не привык он проигрывать. Но что если ему не справиться с силами, намного сильнее него самого?
Не желал изменять он своим вампирским принципам, однако, уже через считанные годы наконец-то нашел то, что начало служить для него совершенно другим ориентиром. С того времени он и корпит над тем, чтобы ничего не пошло наперекосяк…
И сколько еще выдержит эта девочка Саша манипуляции с сознанием? Насколько хватит ее еще не сформировавшегося сознания? И правильно ли он поступил, когда дал “добро” на все это? Да это он отдал приказ, а значит, и вся ответственность лежит на нем. Ну не мог иначе! Или все же мог?
Черт! Что ж такое-то… Как же назвать то, что в нем так странно себя ведет: словно взывает к чему- то… К разуму, рассудку? Или все же к чему-то другому?
А как быть с Кириллом? Да что там быть, его терзало другое: правильно ли он его воспитал? Что если он где-то оступился? Или весь его путь был сплошным провалом?
О да! Определенно, последние два столетия разительно отличались от предыдущих семи. Слишком. Но, тем не менее, он был очень далек даже от волны, создающей проносящейся мимо уверенностью. Уверенность в том, что своими последними деяниями он хоть на шаг приблизился к искуплению. Фрейн невольно мотнул головой, отгоняя навязчивые думы.
“Ох, как же людям проще в подобных ситуациях. У них для этого есть вера, религия… Мучает что-то - идешь к священнику, изливаешь душу, он отпускает тебе твои грехи, и вот, ты вновь чистенький, беленький и пушистенький выходишь в этот бренный мир и продолжаешь, как ни в чем не бывало, грешить дальше…”
Но как быть ему, вампиру? Существу, для которого не существует ничего, помимо физического существования… А может, он всю свою вампирскую жизнь прожил зря? А что если Провидение специально выбрало его для того, чтобы он изменил что-то в вампирском сознании? Его внезапно, словно молнией ударило: а ведь он же ничегошеньки не сделал для духовного развития своего народа! Наука не в счет, хотя, пожалуй, это единственное, что подняло грязных и необузданных монстров с сырых, кишащих вшами, мостовых на сухие, ухоженные тротуары, позволив им медленно смешаться с толпой обычных опрятных людей.
Фрейн поднял взор ввысь, сквозь потолок и небо, куда-то туда, где должно быть что-то, чего узреть нам не надо, но во что можно…поверить?
- Да что ж такое-то, - мрачно пронеслось в голове. Он медленно вытер лоб, на котором в последнее время все чаще начала проступать испарина. Он откинулся на спинку своего давнего друга. Тот легонько застонал.
- Эй, ну ты чего? Тебе же только семьсот лет. Ты настолько младше меня, а уже так себя ведешь. Нет, не порядок. Рановато тебе еще на списание. - Фрейн криво усмехнулся. А кресло, словно живое существо, в ответ еще жалобнее простонало что-то унылое. Так, словно сопереживало своему единственному хозяину, который после стольких столетий крепкой дружбы собирался покинуть его навсегда.
- Ну ладно, не напрягайся. Хоть ты не принимай в этом всем участия. - Мысленный диалог двух странных существ прервал приглушенный гул мотора, мягко рассекая обвивающую тишину, появившийся, словно из ниоткуда.
- Занятно, кого это нелегкая принесла в такой час. Да еще и учитывая то, какой сегодня день. - Произнося последнюю фразу, Фрейн даже не шелохнулся. Он слишком устал, чтобы хоть как-то реагировать
