— Это справка о реабилитации дедушки, твоего отца…
Губы Степана задрожали. Он взял протянутый конверт, вытащил из него документ с печатью, пробежал глазами.
— Ну, слава богу… Теперь уж точно с чистого листа, — проговорил он негромко.
Поднял благодарный взгляд на дочку.
— Спасибо, Алена! Вы, — он обвел всех взглядом, — выпейте! За его память!.. Моя жизнь, вот и сегодня тоже, сложилась… Хорошо сложилась. А его — нет. Но он был бы рад, если б узнал о моих планах!
Свиные биточки таяли во рту. Игорь жевал и думал: «Какие же это у Степана планы появились?»
— Завтра все туда пойдем, — под конец ужина сказал Степан. — Покупку покажу. Пора уже и честь знать, а то вы из-за меня и сараем не пользуетесь! — он посмотрел на Елену Андреевну.
— Да ну, скажете тоже! — отмахнулась хозяйка. — Я ж вам за этот месяц еще и сто гривен не заплатила!
— Сто гривен, — повторил Степан и улыбнулся каким-то своим мыслям. — Ну что, сегодня последний раз у вас ночевать буду… Хорошо у вас было!
Из-за стола разошлись все как-то слишком легко, словно никто и не собирался засиживаться. Женщины отнесли посуду на кухню, и соседка Оля принялась ее мыть.
Степан вышел на порог дома, Игорь за ним.
— Поздравляю, — сказал садовнику. — И это, извините, если что… если шутил не к месту…
Степан кивнул. В опущенной руке он все еще держал справку о реабилитации.
— Можно посмотреть? — попросил Игорь.
Степан протянул парню документ.
«Может, рассказать ему про Йосипа и про Чагина? — подумал Игорь, прочитав справку. И тут же отрицательно мотнул головой. — Не поверит, опять подумает, что я его подкалываю…»
— А вы про него много знаете? — спросил Игорь.
— Теперь больше. Хоть ясно, за что его посадили…
— За что?
— За клевету на советский строй…
— Так он что, антисоветчиком был? — удивился Игорь. Услышанное никак не вязалось с тем Йосипом, которого Игорь наблюдал несколько раз в Очакове.
— Нет, — проговорил Степан. — Ты, видно, его «Книгу еды» только пролистал, а не вчитывался! Его за клевету на советскую пищу посадили. Он выступал против рабочих столовых. Говорил, что там «вражескую еду» готовят, а «вражеская еда» порабощает народ, делает его безвольным и пассивным. В лагере он лагерную еду ругал, за что все время в карцере сидел. Думали, что он зэков к восстанию подстрекает. А зэки с ним по поводу лагерной еды соглашались. Потом в психушку его отправили, а оттуда он только после смерти Сталина вышел. Те зэки, которые с ним сидели, потом и помогали ему…
Степан замолчал, вздохнул тяжело.
— Можно я еще раз его книгу возьму? — Игорь поднял взгляд на садовника.
— Пошли, — сказал Степан и направился к сараю.
Включил там свет, передал Игорю переплетенную рукопись. Игорь на лежанке Степана снова знакомую книгу увидел. Обложкой кверху. «Ресторанный маркетинг».
— Ну, спокойной ночи, — сказал, выходя на двор.
Скрипнула калитка, и, обернувшись с порога, увидел Игорь спину соседки Ольги. В кухонном окошке всё еще горел свет.
Мама уже собиралась его погасить, когда в кухню вошел с переплетенной рукописью в руке Игорь.
— Я здесь посижу, почитаю, — сказал.
Уселся за стол, раскрыл самодельную книгу, снова полистал, пробегая глазами рецепты. Остановился на исписанной по-ученически аккуратно странице.
«Вражеская еда, — читал он, — порабощает народ. Взять хоть рыбака — он прикармливает рыбу перед ловлей, приучает ее к месту, где ее ждет смерть. Так и враги народа сначала прикармливают человека, а потом приучают его к еде, от которой он становится зависимым, как рыба перед ловлей. Потом прикормленного этой едой человека заставляют выполнять три смены за одну! Но сначала враги свободного человека придумали отказаться от денег как платы за труд и приучить человека к плате едой. Еда как плата называлась трудоднями — это и стало началом эксперимента по прикормке народа…»
— Да он действительно диссидент! — прошептал удивленный Игорь и наклонился чуть ниже к рукописи.
Полночи его не отпускали тщательно записанные мысли и размышления покойного Йосипа. Только когда к четырем утра у Игоря заболела голова, он закрыл книгу и отправился спать. Но сон не сразу пришел в его уставшее тело.
— Псих или не псих? — Игорь лежал в темноте на раскладушке, слушая ровное дыхание спящей матери. Лежал и думал о прочитанном. Мысли постепенно перескочили на Степана. И снова в голове прозвучало: «Псих или не псих?», только теперь этот вопрос касался садовника, а не его отца. Вспомнилась и книжка, лежавшая на лежанке Степана. «Ресторанный маркетинг». «Интересно, а он знает, что обозначает слово «маркетинг»?» — задумался Игорь, улыбнулся, но уже через несколько секунд убрал улыбку с лица. «Книга еды», написанная отцом Степана, как-то уж слишком гармонично «легла» рядом с «Ресторанным маркетингом».
— Вот оно что! — прошептал пораженный своим открытием Игорь. — Нет, он не псих… И планы, о которых он объявил за столом, теперь, кажется, становятся понятнее!
Следующим утром Степан появился в доме снова облаченный в костюм. Галстук, правда, в этот раз он повязал себе сам, без помощи Елены Андреевны. Стоял в гостиной и своим присутствием торопил остальных, чтобы быстрее собирались на просмотр его двух домов.
Под калиткой дома соседки Ольги они потратили еще минут десять. Наконец в полном вчерашнем составе делегация снова отправилась в сторону автостанции. По дороге Ольга и Елена Андреевна зашли в продуктовый магазин, купили по буханке хлеба.
— Нельзя первый раз в новый дом без хлеба заходить, — поучительно произнесла Елена Андреевна на вопросительный взгляд Игоря.
Свернули на улицу Телиги, прошли еще метров триста, прежде чем Степан остановился перед староватым деревянным забором, за которым стояли рядом друг с другом два дома: новый, кирпичный, двухэтажный и старый деревянный, хотя тоже не маленький, не так давно заново перекрытый шифером.
— Ну вот, — выдохнул Степан, обернулся, обвел всех взглядом, полным гордости.
В его руке зазвенели ключи. В калитку он зашел первым и сразу свернул на тропинку, ведущую к новому дому.
Внутри пахло краской. В просторных комнатах отсутствовала мебель за исключением нескольких разнородных стульев. То тут то там стояли строительные козлы, банки с краской, бумажные мешки с сатин- гипсом.
— Счастья этому дому! — проговорила чинно, как будто в церкви, соседка Ольга и опустила буханку хлеба в прозрачном кулечке на подоконник.
Поднялись на второй этаж.
— Вон там еще одна ванна с туалетом, — Степан жестом гида указал на закрытые узкие двери. — А это — три спальни!
— Да это дворец, а не дом! — изумленно произнесла Елена Андреевна. — Тут и заблудиться можно!
— Не заблудимся, — усмехнулся Степан.
Второй, деревянный дом показался Игорю куда более уютным. Наверно, потому, что был он обжитым и теплым. На окошках висели занавески, старая мебель, оставленная прошлыми хозяевами, удивительно подходила этому дому по духу. И буфет дубовый в зале стоял многозначительно и красиво. Игорь уже видел
