Полины: в темно-карих глазах светилась затаенная радость, она была уверена, что хозяйка примет квартиранта, что ему тут будет хорошо, уютно и они смогут встречаться.
Совсем о другом подумал Андрей Сахута: сюда можно пригласить в гости жену, в похожей комнатушке они начинали семейную жизнь. Он еще раз оглядел помещение, антураж которого дополняли плетеная этажерка с книгами и высокая кафельная печка. Это была отдельная, боковая комната, которую хозяйка предложила Сахуте. Тут был старинный круглый стол, два стула, высокая металлическая кровать на темно- синих ножках, горка подушек под кружевной тканью. Постель была застлана желто-золотистым покрывалом. Для себя Андрей отметил, что в хате довольно холодно, хоть на дворе мороз небольшой. Значит, хозяйка экономит топливо.
Через день Андрей притарабанил тракторный прицеп березовых, ольховых и осиновых дров, распиленных на чурбаны. Оставалось поколоть и сложить в поленницу. Хозяйка, как увидела гору дров возле хаты, была на седьмом небе от радости. В первый же выходной Андрей наколол кучу дров, помог хозяйке сложить их в поленницу. Дарья Трофимовна напекла драников, пригласила на ужин квартиранта. А еще был сюрприз: пришла на ужин Полина. Пили красное вино, ели смачные драники. Печка дышала уютной теплотой.
С детства Сахута любил теплое дыхание натопленной печки, любил сидеть у открытой дверцы и наблюдать, как трепещет, пляшет живой огонь. Любил потрескивание сухих поленцев, особенно еловых. Если из печки, или поутру из плиты, выскакивала искорка, мать обычно говорила: «О, будет гость!» И сегодня эта примета сбылась: нежданно пришла Полина. В декабре дни короткие, словно заячий хвостик или воробьиный клюв, а вечера длиннющие. Но этот промелькнул незаметно за интересной беседой, воспоминаниями про послевоенную жизнь.
Потом Андрей проводил гостью. На дворе было тихо, довольно тепло, с неба глядела на грешную землю огромная полная луна. Как только отошли от хаты, Полина вскинула руки на плечи Андрея и принялась горячо и жадно целовать его.
— Недаром говорят, что в полнолуние у человека обостряются все чувства, — сказала она, будто оправдываясь.
— Да, наибольшее количество автоаварий, разных происшествий происходит перед полнолунием. Оно влияет на человека. В последние годы я плохо сплю во время полнолуния. Раньше этого не замечал. А теперь уже не раз убеждался. Бывает, до утра не могу заснуть.
— Я сегодня тоже долго не засну, — вздохнула Полина. — Все буду думать о тебе. А насчет среды — как ты? Сможешь?
— Постараюсь. Только бы дожить…
— Доживем, мой любимый, — с нежными нотками в голосе сказала Полина, снова прильнула к нему.
— Луна набралась полной силы, должно быть, так и человек. А потом луна идет на убыль и силы человека слабеют, — рассуждала Полина.
С неба во все глаза зорко следила за ними полная луна.
Не знал тогда Андрей Сахута, как и никто во всем мире не знал, что в этот вечер последний раз смотрит на луну Костя Воронин.
Утром в понедельник Андрею позвонил председатель райисполкома Анатолий Ракович, сообщил о трагедии в Белой Горе.
— Завтра похороны Сыродоева. Наш кадр. А ваш односельчанин. Председателем сельсовета много лет работал. Фронтовик. Депутат. Я должен быть. Может, хотите попрощаться?
— Надо съездить.
— Застрелил его из двустволки Костя Воронин. Отомстил за охоту на лося. Вы ж эту историю знаете?
— Ну, немного знаю.
— Сам Воронин исчез. И ружья нет. Ищет милиция. Может, слово скажете на панихиде? По- землячески.
— Скажу, — согласился Сахута.
Трагическая весть буквально оглушило его. В голове взвился рой скорбных мыслей, воспоминаний. Выплыл из памяти день, когда в лесничество примчал на велосипеде Иван Сыродоев, спрашивал насчет лицензии на отстрел лося. Андрей пообещал разведать, как это оформить, но охотники не дождались открытия сезона. Мог ли Андрей предупредить трагедию? Сказать: не вздумайте идти на охоту без лицензии! Сыродоев посмотрел бы на него как на неразумного мальчишку. Потом после суда встретился в лесу с Костей Ворониным, приехавшим посоветоваться: подельники уговорили взять всю вину на себя, он выгородил их, а теперь они отказались платить штраф. Андрей посоветовал написать в редакцию. А что он мог сделать другое? Одолжить денег. Так он их не имел. Костя и не просил у него в долг. Пристыдить Сыродоева? Тот мог послать его… Если не прямым текстом, так в душе. Не довести до суда факт браконьерства? Тоже не мог. Короче, своей вины не находил, но в глубине души чувствовал себя виноватым, хоть объяснить себе эту виноватость не мог.
Вечером сообщили, что милиция нашла труп Кости Воронина. Андрея будто обожгла мысль: три месяца назад и у него появлялась мысль о суициде. К счастью, выстоял, не сломался. Подумал о Полине и почувствовал огромное желание жить!
Но ощущение вины с новой силой охватило Сахуту на похоронах. Его переживания высказал Михаил Довгалев: «Ну, Костя! Такое натворил. Кто мог подумать? Ето ж сколько ненависти скопилось у человека! Сколько злости на все и на всех».
Распоряжался на поминках Владимир Бравусов. Действовал решительно, энергично. Глядя на него, Сахута вспомнил, как Петро Моховиков и Ева рассказывали с восхищением о праздновании юбилея Сыродоева десять лет тому назад. И тогда заправлял Бравусов. Да, подумалось, недаром говорят: празднование юбилея — это веселая репетиция похорон.
Людей собралось много, но выступающие говорили кратко, перечисляли должности, на которых работал покойник, все говорили, что был честен, прилежно исполнял свои обязанности, пользовался заслуженным авторитетом. Коротко говорил и Андрей Сахута, лишь добавил ко всем прочим характеристикам: покойник был хорошим человеком, привез ему коньки-«снегурки» из Германии, всегда интересовался, как учатся в школе соседские дети. Про убийцу, охоту на лося, старались не упоминать, как в доме повешенного никто не говорит про веревку.
Андрей Сахута невольно подумал, что преданный слуга советской власти Иван Сыродоев всего на несколько дней пережил Советский Союз, который укреплял на протяжении всей сознательной жизни. Но в прощальном слове он об этом не сказал.
Зато Анатолий Ракович, когда они уже бросили по три горсти влажного каменистого песка в свежую могилу, скорбно вздохнул:
— Всю жизнь служил советской власти. И погиб почти одновременно с ней. И думается мне, что Костя Воронин мстил не только за лося. А и за отца, за раскулаченного деда. За все грехи советской власти. Реки крови. Миллионы жизней. И кончилось крахом…
Сахута молча кивнул. Бывший обкомовский идеолог не нашел что возразить нынешнему руководителю района, тоже бывшему коммунисту, бывшему секретарю райкома партии.
Марина и Бравусов уговорили Андрея остаться ночевать у них. Чистота, аккуратность, какой-то домовитый уют царили в доме. Андрей порадовался, что на склоне жизни старшая сестра поживет с любимым человеком. Бравусов хоть и опрокинул на поминках «законные» три чарки, или, правильней сказать, — ритуальные чарки, выглядел бодрым, подвижным, принялся угощать гостя. Уговаривала и Марина:
— Давай, братец, за твою семейку. Чокаться не будем. День сянни невеселый. Да что ж тут сделаешь? Жисть идет своим ходом, — она смахнула платочком слезу, пригубила рюмку.
Хозяин и гость осушили по полной. Давным-давно наши пращуры изобрели «живую воду», которая лучше всего успокаивает человека в тяжелые, скорбные минуты существования на земле.
Сидели за столом долго, пили и ели мало, вспоминали послевоенную жизнь. Наконец Марина заметила, что у брата слипаются веки, догадалась, что поднялся он очень рано.
— Ой, заболтались мы! Андрей, ложись спать. Я тебе постелила на старой кровати. Пусть приснится
