лесничий — один на весь район, — с гордостью сказала Ада. — С этой должности можно и в Минск прыгнуть. И я бы хотела, чтобы это случилось как можно скорей.
— Не все так просто, моя дороженькая. Но будем надеяться на лучшее. Ну что, как люди говорят: что- то в горле пересохло?
— Давайте выпьем, чтобы наступающий год Обезьяны был добрей, здоровей, счастливей, — Петро поднял рюмку.
— Чтобы все наши надежды оправдались, — добавила Ева.
Андрей заметил, как внимательно слушала Ева, когда говорил Петро, как они переглядывались между собой, какая приязнь светилась в их глазах. В душе позавидовал другу: тот нашел свою половинку, у них есть любовь и взаимопонимание. «Ева, верно, так бы не грызла мужа, если бы тот оказался на моем месте, — невольно подумал Андрей. Заметил пристальный взгляд Ады: неужели она догадывается о моих мыслях? Нет, такого быть не может. Если очень сильно любить человека, может быть, можно сердцем улавливать, отгадывать его мысли, да и то не всегда». А они с Адой жили в последнее время по инерции бытия, и первое испытание едва не раскололо их семейный челн.
Новый год приближался. И вот уже на экране появился всадник.
— А вот и древняя литовская «Погоня»! — взволнованно выдохнул Петро. — Я до сих пор не решаюсь поверить… Ну, что так легко дался нам суверенитет. Тысячи лучших людей отдали некогда свои жизни за свободную Беларусь. А тут эта свобода сама будто с неба свалилась. Главное теперь — не упустить ее.
— Петро, подожди, давай послушаем, — тихо сказала Ева.
Когда Станислав Шушкевич закончил поздравление, выкрикнул «Жыве Беларусь!», Петро повторил вслед за ним: «Жыве!» Хозяева Сахуты, их гости чокнулись шампанским, выпили, поцеловались по- дружески. И тут же зазвенел телефон: первым поздравил родителей сын Денис.
— Папа, я рад, что ты дома. Думаю, все будет хорошо.
— Спасибо, сынок, за поздравление. Обнимаю тебя. Приезжайте.
Потом позвонила Надя, с ней говорила Иринка, сказала, что через час они могут приехать. Ада ждала такого сообщения, готовилась и все же встревожилась: хватит ли наготовленной еды? Но была у нее и другая тревога: почему не звонит Андреев приятель из комитета по экологии? Он звонил месяц назад, сокрушался, что Андрея нет, поскольку у них намечается вакансия.
— Может, поздравь Михаила? Чего ты стесняешься? — шепнула мужу.
— Я звонил ему на работу. Передал секретарше. Он знает, что я дома. Позвонит.
— А я не ждала бы, — с подтекстом сказала Ада, мол, снова упрямишься, цену себе набиваешь, — корона не свалится, если поздравишь нужного человека.
Раздражение вспыхнуло в душе Андрея, но он сдержался, ничего не сказал жене, повернулся к Петру, завел беседу про «Погоню», про то, что народ мало знает о наших исторических символах.
— А кто о них говорил народу? Твои друзья-идеологи? Или мои коллеги с телерадио? Только теперь почувствовали смелость. А то ж наш извечный национальный флаг называли полицейским штандартом. Издевательство над нашей историей, над нашим языком. Теперь нужна национальная идея, которая бы объединила народ. Объединила бы нацию.
— Петро, ну, ты как на митинге, — усмехнулась Ева и добавила: — Хотя, если порассуждать, может, и правда, нужна такая идея.
Хитрая особа, подумал Андрей, как будто упрекнула, а потом похвалила, поддержала. У моей Ады — только белое и черное. И никаких нюансов: есть рубль, так есть, а нет, так нет. Рассуждения профессиональной финансистки.
— Ну и что столичная интеллигенция предлагает народу? Какую идею?
Ева уловила иронию в этих словах, глянула на Андрея, будто хотела сказать: ну чего ты задираешься?
— Не знаю, что думает интеллигенция. Я предложил бы вот что. Первое — это самостоятельность. Какое государство без суверенитета? Без самостоятельности? Второе — самобытность. Это наша культура, традиции, язык, наши песни. Одним словом — наши корни, — Петро перевел дух, или, может, собирался с мыслями или дал возможность переварить услышанное. — Третье — достаток. Чтобы и поесть было что, и надеть. И чем поле пахать, и на чем по дорогам ездить. Ну, тут вся экономика. Базис.
— Мне кажется, правильная идея, — первой поддержала гостя хозяйка. Она как раз вернулась с кухни, когда Петро начал разговор про национальную идею. — Особенно — насчет достатка. Чтобы был хлеб и к хлебу. Тогда и песни будут.
— Ну и что получается? Два «с» и «д». У Гитлера было СД, — начал Андрей, но Петро перебил его.
— Ну, ты ж не путай горох с капустой. Это из другой оперы.
— Мне кажется, для равновесия нужно добавить — духовность. Перед достатком. Подожди, подожди, — Андрей прервал разгоряченного друга. — Ты хочешь сказать, что самобытность это все вбирает. Но это не совсем так. Духовность издревле была свойственна нашему народу. Иной раз он больше заботился о душе, чем о животе. Больше думал о песне, чем о куске хлеба. Я тоже кое-что читал. У Максима Горецкого об этом хорошо сказано. Не помню точно: народ наш — лирник, народ — певец и так далее. Так вот, тогда будет: самостоятельность, самобытность, духовность, достаток. Два «с», два «д». Это как некогда критиковали стиль работы
— Я поддерживаю духовность. Ну, и равновесие. Четыре слова как четыре стороны света. Как четыре времени года. Четыре угла хаты. Два «с», два «д». Отлично! Все тут сконцентрировано, — важно заметила Ева, будто только от нее зависело принятие национальной идеи.
— От имени народа. От имени всех финансистов я приветствую эту идею, — с улыбкой сказала Ада. — И предлагаю за нее выпить. А то мне обидно. Все стоит на столе. Картошка остыла. Холодец тает. Наливай, Андрей. Дети сейчас приедут.
— Так ты хочешь, чтобы мы были пьяными до их приезда? — хохотнул Петро. — Но за национальную идею стоит поднять добрую чарку.
— Не пьяными, а веселыми и счастливыми, — начала Ада, но тут залился трелью телефон. Она сняла трубку и с радостью позвала Андрея, поскольку узнала басистый голос Михаила Иосифовича.
Ей очень хотелось послушать, о чем будет разговор, но она чувствовала неловкость ситуации и неохотно подалась к гостям. Не сдержалась, чтоб не сказать, кто звонит, заинтриговала, мол, много зависит от этого разговора.
Когда Андрей вернулся, все посмотрели на него очень внимательно. Ада спросила:
— Ну, что он сказал?
— Поздравил с Новым годом. Пожелал, чтобы следующий год я встречал в качестве их сотрудника.
— Так это ж отлично! — засветилась от радости Ада, чмокнула мужа в щеку. — Но год — это перебор. Лучше полгода. Еще лучше — один квартал. Потому что эти три месяца длились для меня как три года.
— А что это за человек? — поинтересовался Петро.
Андрей сказал, что звонил заместитель председателя комитета по экологии, что их комитет через некоторое время будет называться Министерством природных ресурсов и охраны окружающей среды, будет расширен…
Петро и Ева незаметно переглянулись: на днях они спорили, Ева с обидой в голосе заявляла, что бывшие партийные боссы захватили все ключевые должности в исполкомах, хватают льготные кредиты, делят вокруг Минска землю под коттеджи, приватизацию превратили в прихватизацию. Петро сперва возражал, но жена убедила, что все на самом деле так происходит. И вот еще одно доказательство непотопляемости партийных функционеров.
— Когда о чем-то начинают говорить, то оно и сбывается. Экология выходит на первый план. Я б добавил сюда экологию души, — задумчиво сказал Петро.
— Так, дорогой мой дружище. Я полностью согласен с тобой, — Андрей пристально взглянул на друга, поднял бокал. — За Новый год! За новую жизнь!
Андрей Сахута, бывший секретарь обкома по идеологии, а теперь главный лесничий радиационного
