Хорошо, что щенок сидел за пазухой смирно, кажется спал. Со всем этим добром я неспешно двинулся к родному дому.
— Епишкин козырек! — простенал я, когда уже добрался до дома с отваливающимися руками. — Я снова баб забыл купить!
— Не ругайся! — сурово крикнул Дед и замер посреди избы. — Что это?! Ты никак собаку в дом приволок?! Ты чего это удумал-то?!
— Не сердись, Дед, щенок мал еще для двора, а дорогой. Позволь уж, пусть пока в избе поживет, он маленький еще! — просительно проговорил я. Дед оттаял:
— Не положено оно, конечно… Ну да ладно, чай, пол не протопчет. А почем платил? — спросил он.
— Три куны за шельмеца отдал! — честно ответил я.
— Оно, конечно, собака вроде бы как такого не стоит, — отвечал Дед, подойдя к щенку, которого я поставил на пол. — Но эта собака стоит дороже. Намного. Буду присматривать за кутенком, ты удачно куны потратил, Ферзь, уж мне поверь, а коли не веришь, давай я Дворового позову?
— Что ты, что ты, Дед, верю, конечно, — замахал я руками.
Щенок тем временем сидел у моих ног и на Деда негромко гудел. Получалось очень смешно — одно дело, когда гудит его мамка, другое дело, когда щенок. Дед ухмыльнулся и шагнул ближе, и щенок тут же бросился на него, с рыканьем и вздыбив шерсть. Дед остался стоять, но дальше не шел. Понимал собаку. Я похлопал легонько вернувшегося к ноге щенка и успокаивающе сказал:
— Тихо, тихо, это не чужой, это Дед, он в доме хозяин! — Щенок с сомнением посмотрел на меня.
— Чует нежитя и хозяина выбрал уже. Добро! — одобрительно сказал Дед.
— А что они, не любят нежитей? — удивился я.
— Так кошка нас видит, а собака только чует, вот представь, что ты точно чуешь кого-то, а не видишь, небось сам брехать начнешь? — отвечал Дед.
— Верно, Дед. А не станет он на тебя охотится? — засмеялся я.
— Да не должен, глаза умные, не похож на пустолайку, — совершенно серьезно ответил Дед. — Как кликать щеня станешь? Учти, имя даже собаке не зря дается!
— Графом стану звать, — ответил я. — Всегда хотел собаку Графом назвать.
— А что слово значит? — заинтересовался Дед.
— Титул, дед. Еще не князь, но уже не боярин, — сказал я задумчиво.
— Ишь ты. Плюнь-ка ему в морду три раза, — внезапно велел Дед.
— Это с какого пятерика? — поразился я.
— А чтоб не сглазили щеня твое! — рассердился Дед.
— А, понял. Спасибо, Дед, за науку. Лошадкам всегда плевал, а вот о щенке не подумал, — искренне отвечал я, поднял к себе Графа и честно наплевал ему в морду, на что тот в ответ чихнул.
Потом я занялся готовкой, Дед мне помогал, и вскоре все мы сели за стол, а щенок уткнулся в миску со своей кормежкой.
А баб я снова не купил! Завтра уж… Завтра точно куплю!
Глава XIV
Утро мое снова началось с незапланированного умывания и пения Графа у пустой миски. Я-то думал, что он всю ночь скулить будет, оторванный от родного дома, даже тряпицу прихватил из корзины, чтобы ему сунуть для моральной поддержки. Тряпицу он растерзал еще с вечера, а спать повалился как убитый, и до утра его было не слышно. Судя по всему, сантиментов пустых Граф был лишен начисто.
Покормив собаку, я прихватил меч и вышел на воздух, позаниматься. Щенок увязался за мной и теперь важно ходил вокруг меня, всем своим видом давая понять, что такая ерунда, как игры и прыжки, не для столь взрослой и могучей собаки, как он. Продержался он секунд тридцать, а потом бросился прыгать вокруг меня, но кусаться, кстати, не кусался. Необычный щенок. Так что занятия вышли обоюдными — я занимался с мечом, а Граф нападал на меня и свирепо рычал. Понятно. В следующий раз щенка оставлю в доме, это не занятия, а смех один. Занятия, тем не менее, я довел до конца. Затем прошел в конюшню и попросил Дворового собаку мою не обижать, а следить и холить. Все было проделано честь по чести, и в конюшне кто-то негромко сказал: «Добро». Я не увидел говорившего, зато Граф пришел в страшное возбуждение и азартно теперь нюхал все углы, бегая вокруг лошадей, так что я боялся, что жеребец или кобыла, если и не специально, то случайно наступят на мою могучую собаку. Обошлось, лошади пофыркивали, но вели себя пристойно. Дворового Граф не нашел и вернулся ко мне пристыженный и недоумевающий, как это он, такая опытная собака, не нашел источник звука и запаха? Тут кто хочешь станет недоумевать! Могучая собака моя грустно шла за мной по пятам, пока я возвращался в дом. Дальше наглый щенок снова зарычал на Деда, но Дед прошипел что-то, и Граф сразу притих.
— Что ты ему сказал, Дед? — заинтересовался я.
— Все тебе скажи… Тебе это знать по чести не положено. Вернее, по роду — человек ты, — отвечал мне вредный старик.
— Ну, дожил. Теперь родом попрекают. Лошадей, значит, мне можно уговаривать, а собак — рылом не вышел? — обиделся я.
— Ну, в общем… Раз уж так у нас тут все вверх ногами, и собаки в избе, и ты сам не пойми кто, и нежить у нас не прячется, а за столом с хозяином сидит, то слушай.
И Дед прямо в ухо прошипел несколько слов. Или, точнее, слогов. Это не был язык в привычном мне понимании, эти слова казались и набором букв, и простым обрамлением для какого-то нечеловеческого смысла. Тянуло от них временами, когда человек еще не стал так активно заселять землю и привносить свое, людское, в стройный мир, бывший до него. Я поежился. Но слова Деда запомнил накрепко.
— Ежишься? Крепок! — одобрил важный старичина. — Некоторые ваши, как дорвутся до языка нашего, так просто без памяти падают. Не всяк этот язык снесет. Но, если хочешь, я ему немного тебя подучу, ты потянешь. Да или нет? — Дед стал непривычно краток и даже суров, напомнив мне моего Тайра.
— Добро, Дед. Учи, — тут же согласился я.
— Позже чуток. Много сразу не стоит. Или не запомнишь, или худо станет, — сказал деловитый старец, накрывая на стол.
— Только Графу со стола ничего не давай, — сказал я ему.
— Ну поучи меня, поучи, — засмеялся старик.
— Не сердись, Дед, я по привычке, — опомнился я.
Пока мы ели, Граф вертелся рядом, ставил лапы мне на ноги, грозно тявкал и под конец исполнил народную песню меделянов в миноре. Никто не обратил на него никакого внимания, и могучая собака ушла от стола и влезла на лавку, где и заснула. С горя.
— Надо бы ему место найти, нечего ему по всему дому шарахаться, — строго сказал Дед.
— Верно. Собаке место нужно. Вот найду какую-нибудь ветошь, свалю в углу, сам туда придет. А с лавок, Дед, гоняй, баловство это. И я буду гонять, пока дома буду.
— Добро. Раз уж пустили в дом, то нечего баловать щеня. А то на голову сядет. А как подрастет, и вовсе будет беда. Это не дворняжка с шапку величиной. Такой кобель за кабана потянет.
— Так ты знаешь таких собак? — обрадовался я, а Дед засмеялся.
— Да тут много ума не надо, но таких собак я знаю. Я все зверье знаю, а кого не знаю, так увижу и сразу знать буду. Но я что, вот Дворовый знает и тех, кого и нет уже, и тех, кто потом будет, в домашнем зверье он толк знает.
— А лучше всех кто в зверье понимает? Леший? — жадно спросил я.
— Лесных — да. А есть ведь и степные, и в горах которые живут, так что одного, который бы всех знал, трудно сыскать, — степенно отвечал Дед.
— А скажи мне, Дед, не ведома ли тебе сова, что ростом мало не с меня будет? — негромко спросил
