древнему фолианту, он испытывал неудержимый трепет, ни с чем не сравнимое чувство общности и возбуждения. Ему нравилось, сопя и морщась, по буквам разбирать названия книг. Он радовался, когда ему удавалось отгадать слово ещё до того, как он прочёл его до конца, и совершенно искренне сердился, когда все его попытки оказывались тщетны. Рене не знал, что в библиотеке есть книги, написанные на разных языках. Да и само понятие “разные языки” было ему незнакомо.
Те две недели Рене безвылазно провёл в библиотеке, помогая пришлому колдуну. Они довольно быстро сблизились, старик даже часто помогал Рене прочесть трудное или незнакомое слово. Где-то на десятый день Рене с удивлением обнаружил, что стал разбирать названия книг значительно легче. Это открытие так захватило его, что он даже открыл одну из книг старика – огромный старинный фолиант с обложкой из тёмного дерева, обшитого мягкой кожей с двумя широкими кожаными застёжками, – и начал читать её вслух.
Старик возник сзади мгновенно, словно ниоткуда, и положил худую узловатую ладонь на текст. Рене оглянулся и вздрогнул. Что-то в глазах старика заставило Рене оцепенеть.
– Никогда, слышишь, никогда не читай вслух такие книги. Только тогда, когда ты будешь точно знать, что хочешь и что получишь, и только тогда, когда научишься читать. И ещё. Знаешь, что… – старик, казалось, успокоился и как-то сразу осунулся и постарел. Медленно, словно взвешивая каждое слово, он проронил, – Приглядывай-ка ты за этой книгой. Больших бед можно наделать с её помощью.
После этого случая старик зла на Рене не держал, но теперь всегда следил за тем, чтобы тот не открывал книги. Особенно ту, с деревянной обложкой. После того, как старик заканчивал работать в библиотеке, он иногда рассказывал что-нибудь Рене. Чаще всего это были истории из давнего прошлого, про великую страну и славный народ, который жил в радости и достатке, трудился и радовался жизни. А в суровое время с оружием в руках и древней магией в сердце защищал себя от набегов завоевателей.
Рене, как губка, впитывал эти истории, иногда даже забывая дышать. Кончалось это всегда одинаково. Рене, почувствовав нехватку воздуха, судорожно вздыхал и начинал кашлять, а старик широко улыбался и стучал его по спине…
В одной из таких бесед, узнав случайно, что Рене зовут Чиару, старик вдруг весело рассмеялся. А за день до исчезновения подозвал его к себе. Долго, очень долго расспрашивал о том, что Рене помнит о своём детстве, о родителях. А потом, услышав его рассказ о красивой женщине, сразу вдруг стал серьёзным, суровым даже. Резко взяв Рене за плечо, он повернул его к свету и долго всматривался в лицо. Затем пробормотал что-то и сказал:
– Это всё надо проверить. Это придётся проверять очень и очень тщательно. Придётся задержаться. Может быть, всё ещё удастся… Но сначала – камень.
Затем резко развернулся и, не попрощавшись, вышел.
Недолгие сборы
Рене поёрзал на своём месте и устроился удобнее:
“Стоп! Храп – негодяй порядочный, но не будет он кого ни попадя преследовать. У него свои дела, хоть я их и не знаю. Обычно они поколотят кого-нибудь из малышей просто так, для развлечения, и забудут, а не забудут, так сразу деньги требуют. Храп же о деньгах – ни слова. Значит, я ему чем-то насолил. Серьёзно насолил. Но чем и когда?” – продолжал рассуждать Рене. Он так задумался, что очнулся только тогда, когда его окликнули сзади.
– Привет. Вот ты где! Я принёс тебе поесть. – Рене вздрогнул и мгновенно развернулся. Резкая боль в боку, о которой он уже успел позабыть, мгновенно отозвалась во всём теле. Поэтому вместо приветствия у Рене получилось какое-то шипение. Голова Адана торчала из люка в полу. Ещё через мгновение тот влез на чердак целиком. – Ты сегодня опять пропустил завтрак. Так ты долго не протянешь. На, возьми, – Адан протянул Рене половину батона с куском масла внутри. Это был царский подарок. Интересно, где Адан его взял?
– Спасибо, – Рене тут же принялся уплетать хлеб.
– Сразу всё не ешь, желудок с голодухи свернёт. И ещё. Тебя ищут. Храп совсем озверел. Так что сиди пока тихо и не слезай, – Адан слегка замялся, – Ну, я пошёл.
Адан исчез в полу. А Рене опять задумался. И чем больше он думал, тем больше настораживало его поведение бывшего товарища. Что-то в нём вдруг перестало нравиться Рене. Адан значительно посвежел и окреп в последнее время. Это на приютских-то харчах? Хотя, Адан теперь частенько приводил кого-нибудь, и деньги у него вроде водились. А вот взгляд стал какой-то не такой. Злой взгляд. Нехороший. Да и поймать взгляд этот стало не так-то просто. Всё чаще отводил его в сторону Адан, словно стыдился чего-то.
“Какой-то он не такой стал после того “перехода”. И с чего бы это вдруг ему вздумалось носить мне хлеб?” – Конечно, как в любой крупной мальчишеской компании, в приюте часто возникали разного рода группировки. Бывало, что и дружили, делились последним. Но хлеб был всегда на особом счету. Частенько его воровали. Изредка использовали в крупных сделках, как неразменную монету. Но чтобы отдавать хлеб даром? Разгуливать с ним по этажам? Такого отродясь в приюте не видывали.
Рене взъелся на друга как раз после исчезновения того старого колдуна. Сначала он здорово обиделся на старика. Считал, что он его предал и бросил. А потом не выдержал и всё-таки решил спросить у Адана, куда он запропастился. Вообще-то это было против всяких правил, и тот мог не отвечать совсем. Но Адан растерялся от такого вопроса и, как показалось Рене, испугался. Скосив взгляд и злобно сплюнув (новая привычка, которую он позаимствовал у Храпа), Адан соврал, что старик, мол, выходил в город на денёк, но куда-то запропал. И что Адан очень за него беспокоится, потому что старик уже заплатил ему за обратный переход. И теперь он, Адан, ну совсем не знает, что ему делать с этими деньгами…
Приняв решение, Рене резко встал и снова поднялся в своё убежище. Там у него было всё подготовлено на случай внезапного ухода. Подобрав мешок с сухарями и кое-какими вещами, он положил в него хлеб. Затем достал из тайника все свои деньги – пятнадцать монет, оставшиеся от последних “переходов”. Засунув деньги в рот, он подполз к овалу слухового окна и вылез на крышу.
Утренняя черепица была скользкой, но Рене привычно добрался до большой квадратной шахты. Это был дымоход. Когда-то в него выходили трубы всех печей и каминов флигеля, но топить было нечем, и они были уже давно заложены. Остались только трубы из кухни и от каминов в библиотеке. Обычно Рене уходил ночью, но теперь было такое время, что завтрак как раз кончился, а ужин наверняка ещё не начинали готовить. “Ничего, не задохнусь”, – подумал он и решил отправляться немедленно.
Рене подтянулся на руках и взобрался на шахту. Сел на край и заглянул внутрь. Изнутри тянуло гарью. Едкий дымок щипал глаза. Рене отодвинулся от зева шахты и вдохнул свежий холодный воздух. Вдруг, оглянувшись, он вздрогнул. Раннее утреннее солнце ещё не успело высушить черепицу, и теперь на покрытой росой поверхности была чётко видна смазанная цепочка мокрых следов, ведущая от слухового окна к шахте. “Ерунда! – решил Рене, – Солнце уже высоко. Быстро высохнет”.
Перехватив сухари, мальчик нырнул в чёрное жерло дымохода. Широкий закопчённый лаз уходил глубоко вниз. По поверхности одной из его стен были вбиты железные скобы. Они служили Рене ступеньками. Скобы ещё хранили тепло утреннего огня. Некоторые держали не очень крепко, но Рене уже не раз пользовался этим выходом, и чувствовал себя достаточно уверенно.
Спустившись на несколько метров, он вышел в почти горизонтальный штрек, в который выходили все трубы третьего этажа. Путь вниз был короче, но Рене не воспользовался им. Он знал, что ниже несколько скоб были вырваны. Однажды он чуть не сорвался там, когда ещё только исследовал дымоход. Повернув по штреку направо, Рене снова двинулся вперёд. Идти в полный рост здесь было нельзя, и он встал на четвереньки. Прямоугольник неба скрылся за выступом. Стало совсем темно. Пришлось двигаться наощупь. Зато воздух стал чище: кухня осталась позади.
Рене полз вперёд, считая повороты и перекрёстки. Дымоход замка представлял собой сложную систему, и Рене ещё не очень хорошо знал эту его часть. По замыслу, он должен был попасть в библиотеку. Затем, выбравшись из камина, пересечь читальный зал и забраться в другой камин, дымоход которого шёл ниже и выходил в ту самую шахту с выбитыми скобами, обходя опасный участок. Затем вниз. Дымоход спускался ниже первого этажа, и раньше одновременно служил системой вентиляции подвальных
