представлялось мягким снегом, а на поверку оказалось твердым льдом, он почувствовал пронизывающую боль, которую запомнил на всю жизнь. Она прошила руки, прошла дальше по позвоночнику и отдалась даже в корнях зубов. Сейчас Майкл испытывал сходное ощущение, только теперь боль повторялась с каждым взмахом лопаты, да еще и вывихнутое в Каскадных горах плечо начало сильно ныть.
Наконец ему удалось размолотить корку льда, превратив в шугу, но он понимал, что это ненадолго и льдинки вскоре снова начнут смерзаться.
— Ты готов? — спросил Майкл, чувствуя, как по пояснице у него струится ручеек пота.
— Почти, — отозвался Дэррил, проверяя на ловушке крепление, которое отдаленно напоминало песочные часы.
Фал, разложенный широким кольцом вдоль плинтуса, со всеми этими сетями и ловушками на узлах то там то сям, был похож на гигантский браслет с брелоками. Взявшись за конец веревки с привязанным грузом, Дэррил подполз на коленях к самому краю проруби и склонился над отверстием.
— Расчисти лунку, — попросил он.
Майкл отгреб шугу лопатой, и Дэррил погрузил утяжеленный гирей конец веревки в воду. Фал, унизанный хитроумными приспособлениями Дэррила, начал медленно, под жужжание лебедки, к которой был привязан, погружаться в пучины полярного моря.
Майкл продолжал методично отгребать ледяное крошево в сторону, как вдруг лопата самым необъяснимым образом выскользнула у него из рук, словно за нее дернули из глубины, и стремительно скрылась в ледяном отверстии подобно стволу дерева, мчащемуся по лесоспуску.
— Какого черта?!
Дэррил хихикнул и, обернувшись к Майклу, сказал:
— Мерфи предъявит тебе счет за порчу казенного имущества.
Майкл рассмеялся, однако через секунду стало не до смеха: вслед за лопатой в прорубь головой вперед полетел уже и сам Дэррил. Первой мыслью Майкла было, что биолог каким-то образом зацепился за фал, поэтому он инстинктивно наступил на веревку ногой, пытаясь остановить дальнейшее разматывание, но это не сработало. Фал проскальзывал под резиновой подошвой и продолжал неумолимо убегать вниз.
Но дело оказалось вовсе не в фале.
Майкл увидел торчащую из-под пола здоровенную мускулистую руку синюшного цвета, которая, вцепившись Дэррилу в ворот парки, тащила того вниз. Одна рука биолога была уже в воде, а другой он наотмашь молотил напавшего, словно цепом, при этом бешено дрыгая ногами.
Не долго думая, Майкл ухватил Дэррила за ботинки и стал тащить на себя.
И тут в просвете между границей льда и дощатым полом появилась голова — крупная голова со смерзшейся бородой и белыми шарами безумных глаз.
Данциг.
Он уставился на Майкла, словно лев, внезапно заинтересовавшийся более привлекательной добычей. Данциг тут же ослабил хватку и начал протискиваться внутрь домика.
Журналист со всей силы ударил каюра по щеке ногой — все равно что бить гранитную глыбу! — и опять принялся вытаскивать Дэррила, который к этому времени уже смог выбраться из отверстия в полу. Вода и льдинки летели во все стороны, а ученый в панике вопил, прося о помощи.
Но Майкл мало чем мог помочь. Данциг, покрытый искрящейся серебристой шугой, оперся обеими руками о половицы и стал подниматься из проруби подобно Посейдону, выходящему из морских глубин.
— Отдай… его… мне… — раздался рык из того, что осталось от разорванной глотки.
В ответ Майкл снова нанес удар ногой. Данциг попытался схватить журналиста за ботинок, однако тот был мокрый и выскользнул из пальцев каюра.
Дэррил откатился от проруби и в ужасе забился под лавку, где принялся энергично смахивать с волос ледяную воду. Ученый, кажется, до сих пор не понимал, кто на него напал и что вообще происходит.
Зато Майкл понимал.
Пошатываясь, Данциг начал медленно подниматься с колен на ноги. С насквозь мокрой фланелевой рубашки и джинсов на пол хлынули ручьи ледяной воды. Майкл обернулся, обшаривая глазами стены, и вдруг его взгляд упал на ружье для подводной охоты, которое обычно использовали для защиты от леопардовых тюленей. Он перепрыгнул через лавку и сорвал оружие со стены. На его счастье, Данциг в этот момент зацепился ногой за фал и едва не упал. Этой заминки Майклу как раз хватило, чтобы зарядить ружье и навести ствол на огромное надвигающееся чудовище. В домике было настолько тесно, что журналист даже руки перед собой выставить не успел.
Все произошло в доли секунды: он нажал на спуск, грянул выстрел, и зазубренный гарпун врезался в тяжело вздымающуюся грудь Данцига. Силой мощного удара каюра развернуло на скользком мокром полу и отбросило назад, однако он сумел удержаться на ногах и теперь, держась рукой за торчащий из груди трезубец, балансировал на самом краю зияющей дыры. Рот Данцига был широко раскрыт, а глаза полны ужаса. Майкл среагировал мгновенно. Он поднял ногу и пинком отправил каюра вверх тормашками прямо в ледяную полынью. Раздался громкий всплеск, бульканье, треск льда, а затем… тишина. Лишь монотонное жужжание обогревателей.
Дэррил между тем продолжал кряхтеть под лавкой, пытаясь стряхнуть с головы капли обжигающе ледяной воды.
Сжимая в руках подводное ружье, Майкл бросился к краю отверстия и заглянул вниз, но каюра там уже не было. Лишь туго натянутый стальной фал с ловушками Дэррила да водоворот сверкающих осколков бело-голубого льда, кружащихся над подводной могилой Данцига.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Синклер стоял в открытой двери церкви и глядел на ослепительно белую завесу снежного шторма, настолько плотную, что он не видел ничего дальше подножия лестницы. Даже собакам было бы не под силу ориентироваться в таких условиях.
Он плотно закрыл дверь, хорошенько навалившись на нее плечом, и снова окинул взором свои владения — пустую промерзлую церковь, продуваемую лютым ветром, который со свистом врывался в оконные рамы и щели между досок. Ездовые собаки расположились между старинных скамеек, кто свернувшись тугими клубками, кто блаженно распластавшись на каменном полу. Массивная клетка, вот что это было, и Синклер томился в ней точно пойманный зверь.
Ему вспомнился один воскресный день, когда он повел Элеонор в лондонский зоопарк. Синклер надеялся ее развлечь, однако все пошло не так, как он рассчитывал, — вид животных в клетках вызывал у девушки только жалость. Синклер никогда раньше не рассматривал вопрос с этой точки зрения, но теперь мысленно попытался влезть в шкуру плененных зверей. Многие из них изнывали в одиночестве на крохотных пространствах без каких-либо элементов живой природы, которые хотя бы отдаленно имитировали естественную среду обитания. Кустов с деревьями, камней, песка или охлаждающих грязевых луж, к которым животных тянуло по памяти или велению инстинкта, здесь не было и в помине.
Крепко держась за руки, они брели по извилистой аллее, минуя частоколы толстых металлических прутьев, пока наконец не дошли до самого популярного у посетителей экспоната.
Бенгальского тигра.
Несчастный тигр с гладким мехом, украшенным черными, оранжевыми и белыми полосами, метался из стороны в сторону на таком маленьком пятачке, что его ширины едва хватало, чтобы просто развернуться на месте. Стоя всего в нескольких футах от клетки, на него глазела толпа зевак, среди которых были и дети. Всякий раз, как животное бросало в их сторону злобный взгляд, они начинали гримасничать. Один из них швырнул в клетку желудь, и тот угодил тигру прямо в нос. Хищник огрызнулся, а детвора дружно засмеялась и принялась довольно похлопывать друг друга по плечам.
