кто выжил, вернулся с искалеченной душой. Избежать этого было невозможно.
Тыльной стороной руки она стерла осевшие на волосы капельки воды.
— Нельзя каждый вечер купаться в крови, а наутро просыпаться без единого пятнышка, — подытожила она.
Майкл невольно задумался обо всех войнах, которые произошли с той поры, и солдатах, что так же тщетно старались оставить в прошлом ужасные воспоминания. Некоторые вещи не меняются.
Не глядя на него, Элеонор вдруг спросила:
— Как вы думаете, сколько меня еще здесь будут держать?
— А куда бы вам хотелось отсюда уехать? — ушел он от ответа встречным вопросом.
— О, это просто. Я хочу домой, в Йоркшир. Я понимаю, что никого из моей семьи там уже нет и многие вещи изменились, и тем не менее… не может все измениться до неузнаваемости, правда? Наверняка холмы все еще на месте, как и реки с деревьями. Старых магазинов в деревне, конечно, нет, но ведь на их месте открылись новые? Остались городская площадь, церковь, вокзал с кондитерской, где всегда пахло горячими ячменными лепешками с маслом…
Она говорила, а Майкл гадал, осталось ли хоть что-нибудь из того, что она вспоминает. Холмы могли запросто сровнять с землей ради строительства нового жилого квартала, а старый железнодорожный вокзал закрыть многие годы назад за ненадобностью.
— Я не хочу умереть в таком месте, как это. Я не хочу умереть во льдах. — Она понурила голову, и плечи ее задрожали.
Майкл мягко повернул Элеонор к себе.
— Этого не случится, — сказал он. — Я обещаю.
Она посмотрела на него глазами, полными слез, словно пытаясь убедиться, что он говорит правду.
— Но как вы можете давать такие обещания?
— Могу, — ответил он. — И я его выполню. Обещаю, что не уеду отсюда без вас.
— А вы уезжаете? — спросила она с тревогой в голосе. — Куда вы уезжаете?
— Домой. В Соединенные Штаты.
— Когда?
Он понял, чего она боится больше всего — не просто умереть во льдах, но умереть от своей ужасной болезни уже совсем скоро… До того как сможет снова увидеть родной дом. Даже в эту минуту, думал Майкл, она, вероятно, изо всех сил пытается противостоять почти неодолимой тяге.
— Скоро. Очень скоро, — ответил он и обнял Элеонор за плечи.
На ее волосах все еще поблескивали капельки воды.
Она сама шагнула Майклу навстречу и прижалась щекой к его груди.
— Вы не понимаете… — прошептала она. — Если бы понимали, то никогда не стали бы давать столь опрометчивое обещание.
Но Майкл придерживался иного мнения.
Ему вспомнилось другое обещание, данное им на скалистом уступе в Каскадных горах. Как и в тот раз, Майкл был полон решимости сдержать данное слово во что бы то ни стало.
— Я вас ни за что не оставлю, — поклялся он.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ
Синклер внимательно изучал поведение обоих приставленных к нему надзирателей, пытаясь понять, на кого из них при удобном случае будет разумнее напасть.
Из этих двоих тип по имени Франклин явно более туповат, но в то же время более осторожен. Он, прямо как рядовой в армии, выслуживается перед начальством и слепо выполняет приказы, не слишком задумываясь над их смыслом. Ему приказали не приближаться к заключенному, вот он и не приближается. Франклин даже в беседы вступать отказывается и в течение всех своих смен молча сидит, зарывшись носом в журналы с вульгарными картинками на обложке.
Другой охранник, малый по имени Лоусон, более интеллектуально развит, более общителен и в целом более любопытен. Синклеру показалось, что он восхищен чудесным появлением пришельца из другого времени, и, несмотря на то что ему, без сомнения, отдан такой же приказ, что и Франклину, парень мог бы его нарушить. Сменив Франклина на дежурстве, который после прихода напарника выпорхнул со склада как на крыльях, Лоусон откинулся спиной на ящик, вытянул ноги и приготовился к долгой задушевной беседе. Синклер отметил, что ботинки Лоусона очень добротные, с толстыми подошвами и крепкими шнурками, да и вообще находятся в лучшем состоянии, нежели его сапоги для верховой езды, один из которых был к тому же разодран собакой.
Сегодня Лоусон принес большую книгу с множеством цветных картинок. Синклер не мог рассмотреть, что это за книга, однако был более чем уверен, что вскоре это узнает. Лоусон не мог пересилить желание поболтать.
Как Синклер и предполагал, через несколько минут тот заговорил:
— Вы о’кей?
Синклер ответил недоуменным, однако абсолютно дружелюбным взглядом.
— Ой, простите. Я хотел сказать, вы в порядке? Может быть, хотите, чтобы я позвал доктора или еще что-то сделал?
Доктора? Уж кого-кого, а доктора Синклер попросит позвать в последнюю очередь.
— Нет-нет. Ничего не надо. — Синклер изобразил грустную улыбку. — Единственно, что меня угнетает, так это вынужденная праздность. А ваш друг Франклин совсем не общителен.
Почему бы не подлизаться к этому простофиле?
— О, Франклин — очень хороший человек, — ответил Лоусон. — Просто он выполняет приказ.
Синклер усмехнулся:
— Приказ… По своему опыту могу сказать, что более короткого пути к вечному проклятию и не сыскать…
Синклер был уверен, что подобным загадочным высказыванием лишь сильнее разожжет в Лоусоне любопытство, и не ошибся: пальцы мужчины нетерпеливо забарабанили по обложке большой книги.
Синклер небрежно поинтересовался у Лоусона состоянием здоровья Элеонор — никто не давал ему вразумительной информации, однако он все-таки спросил — и получил стандартный расплывчатый ответ. Когда речь заходила об Элеонор, даже такой болтун, как Лоусон, предпочитал держать язык за зубами. Знать бы, что они от него скрывают, размышлял Синклер. Может, с Элеонор что-то не так? В каком она состоянии? Как ей теперь удовлетворять свою специфическую нужду, в которой ни один из них не может признаться постороннему? Синклер и то ощущал себя далеко не лучшим образом, при том, что не так давно поправил здоровье свежей тюленьей кровью.
Как и следовало ожидать, вскоре Лоусон перевел разговор на другую тему, более его интересующую. Во время последних нескольких дежурств он проявлял живейший интерес к одиссее Синклера, и вот теперь назначение толстой книги прояснилось. Это был атлас, отдельные страницы которого были заложены маленькими цветными закладками. Лоусон водрузил книгу себе на колени и открыл ее на одной из таких страниц.
— Я попытался нанести на карту маршрут вашего путешествия от Балаклавы до Лиссабона, — сказал он, как какой-нибудь студент перед экзаменатором. — И думаю, по большей части справился.
Прямо прирожденный картограф, подумал Синклер.
— Но в районе Генуи я немного запутался. Когда вы с Элеонор покинули город, то направились в Марсель по суше или пересекли Лигурийское море?
Синклер отчетливо помнил каждый шаг того путешествия, но сделал вид, что озадачен. В действительности они ехали в конном экипаже и по пути еще остановились в одном из трактиров Сан-Ремо,
