даже опасная: треска — рыба весьма агрессивная, и нередки случаи, когда она выскакивает из воды и вцепляется зубами и в камеры операторов, и в руки. Дэррил сорвал надпись и выбросил в мусорную корзину.
Вдоль двух стен тянулись металлические столы для препарирований, а над ними — подсвеченные бледно-розовым светом ряды полок, заставленные небольшими банками с диковинными существами: морскими пауками, морскими ежами, актиниями, многощетинковыми кольчатыми червями. Одни животные непрерывно перемещались в емкостях, другие, как, например, морская звезда, сидели неподвижно, присосавшись к стеклу.
Значительную часть первой недели Дэррил посвятил инвентаризации содержимого лаборатории, наведению порядка, упорядочиванию папок с документами и выработке плана дальнейших действий. Больше всего ему сейчас хотелось осуществить погружение на дно океана. Хирш мечтал создать личную коллекцию образцов подводных обитателей — в особенности ледяных рыб из семейства белокровных — и живыми доставить на сушу. Глубоководные виды, привыкшие жить в суровых условиях, очень чувствительны к малейшим перепадам давления, температуры и даже изменениям освещенности. Дэррил уже сообщил Мерфи О’Коннору о том, что конкретно потребуется для погружения, и тот заверил, что все необходимое, от ледового бура до домика над полыньей, в полной готовности, поскольку заранее связался с ННФ и озаботился оформлением разрешительных документов. Хотя начальник станции отличался некоторой грубоватостью поведения и был поборником строгого соблюдения правил и инструкций, Дэррил чувствовал, что с ним можно найти общий язык.
На столе возле двери биолог обнаружил компактную стереосистему фирмы «Bose», гораздо более качественную, чем та, что стояла у него дома, и коллекцию музыкальных компакт-дисков. Кого благодарить за щедрость, он не знал — ННФ? предыдущего морского биолога, занимавшего лабораторию? — тем не менее испытывал глубокую признательность к неизвестному благодетелю. В данный момент стереосистема проигрывала Баха. Он давно убедился, что музыка Баха и Моцарта лучше всего помогает сосредоточиться на работе.
Возможно, поэтому Дэррил и не услышал стука в дверь. Почувствовав поток прохладного воздуха, он оторвался от предметного стекла микроскопа и увидел Майкла, скидывающего отороченный мехом капюшон и расстегивающего парку. На шее у журналиста на широкой лямке покачивался фотоаппарат.
— Что фотографировал?
— Да ездили с Лоусоном на старую норвежскую китобойную станцию. Я хотел сделать несколько снимков вне стен базы.
— И как? Получилось? — спросил Дэррил, раскладывая на предметном стекле водоросль не толще листа бумаги.
— Слишком плотная атмосфера. Свет отражается от густого тумана во все стороны, поэтому ни на чем не удается сфокусироваться.
— Дай мне знать, когда снова туда пойдешь. Я тоже хочу поглядеть.
Майкл засмеялся.
— Хотеть-то ты хочешь, да только, боюсь, я никогда не смогу вытащить тебя из этого райского местечка. — Он кивнул в сторону чана с рыбами и банок с различной мелкой живностью.
Дэррил всплеснул руками, словно признавая, что в словах Майкла есть здравый смысл.
— Если погода позволит, — фраза, которой работающие в Антарктике предваряют чуть ли не все свои высказывания, — то прямо завтра утром и выберусь наружу.
Майкл присел на табурет и стряхнул с рукава остатки снега.
— Неужели? И куда?
— В гости к морскому дьяволу, — ответил тот, сопроводив слова театральным жестом руки.
— Будешь нырять?
— Видимо, так, — ответил Дэррил. — Или ты где-нибудь поблизости видел глубоководные батискафы?
— А что хочешь найти?
Серьезный вопрос, и легкого ответа на него Дэррил дать не мог. Фактически ради этого погружения и связанных с ним исследований Дэррил и проделал неблизкий путь сюда.
— Существует приблизительно пятнадцать видов белокровок, или ледяных рыб, — сказал он, тщательно избегая латинских названий, — которые могут выживать в условиях, гибельных для остальных видов. Они способны жить в ледяной воде в кромешной темноте несколько месяцев кряду, и у них нет чешуи и гемоглобина.
— То есть, другими словами, кровь у них…
— Точно. Бесцветная. Даже жабры полупрозрачные и белесого оттенка. Но что интереснее, в их организме содержится природный антифриз — гликопротеин, — который предотвращает образование в кровеносной системе кристаллов льда.
— И ты решил поохотиться на таких рыбок?
— Поймать их не так уж и сложно. В открытой воде они передвигаются медленно и большую часть времени просто неподвижно лежат на дне, ожидая, когда мимо проплывет неосторожный криль или рыбка помельче.
— А если я мимо проплыву, они не будут возражать?
— Со мной, что ли, хочешь? — спросил Дэррил и, увидев хитрую улыбку на лице Майкла, понял, что тот не шутит. — А ты нырять умеешь?
— Умею, о чем свидетельствуют сертификаты, полученные на трех континентах.
— Тогда тебе придется заручиться разрешением Мерфи.
— Не беспокойся, — заявил Майкл, спрыгивая с табурета. — Это я улажу.
Дэррил невольно задумался, не дал ли он маху, согласившись на погружение с журналистом. Майкл хоть отдаленно осознает, в какое опасное предприятие ввязывается?
Майкл прекрасно все понимал. Всякий раз, когда возникала перспектива поучаствовать в каком-либо приключении, он с головой бросался в неизведанное, решительно отбрасывая любые сомнения, которые невольно возникали в душе под влиянием инстинкта самосохранения, призывающего отступить. Выброс адреналина — вот то, ради чего он всегда жил, а сейчас это было еще и лучшим средством от депрессии, которая все время придерживала его за рукав. Стоило Майклу дать волю разуму, тот какими-то совершенно неведомыми окольными путями возвращал его к Каскадным горам и Кристин. Поэтому полноценный душевный покой Майкл находил лишь в те моменты, когда пускался в новую увлекательную авантюру.
За день до погружения в бездонную полынью он набрался храбрости и позвонил на сотовый телефон младшей сестры Кристин. Научная станция была надежно соединена с Большой землей спутниковыми каналами (спасибо американскому военному ведомству), и если не считать редких шумов, потрескивания и эхо, связь была вполне сносной.
Карен удивилась звонку с другого конца света.
— Так ты звонишь с Южного полюса? — спросила она.
— Не совсем, но чертовски близко от него.
— Наверное, околеваешь от холода?
— Только когда дует ветер. Правда, он дует все время.
Его слова долетели до Карен, однако на том конце провода наступила тишина. Несколько секунд оба не знали, что говорить дальше; наконец, чтобы нарушить неловкое молчание, Майкл спросил:
— Ты сейчас где?
Карен рассмеялась. Господи, ну как же ее смех похож на смех Кристин!
— Ты не поверишь, — отозвалась она, — но я на катке.
Майкл моментально представил картину.
— Это тот, который «Катайся и грейся»? — На этом катке прямо к ледовой арене примыкала кофейня.
Связь прервалась, затем снова восстановилась, но до Майкла дошла только часть фразы:
— …горячий шоколад и пончики.
Майкл представил Карен — в свитере крупной вязки, за маленьким столиком кофейни.