Все. Теперь она стала прежней — знакомой, родной, лучащейся довольством. Шок прошел, и я впервые за долгий день расслабилась сама. Ничто не могло увлечь маму настолько же сильно, как шопинг, а мы находились в одном из самых роскошных для подобного времяпровождения месте. И спустя десять минут, стояли у одной из витрин, глядя на пластиковый, изысканно одетый, женский манекен.
— Динка! — С благоговейным шепотом мама указала пальцем на элегантное женское пальто. Черное, с меховой оторочкой и большими стильными пуговицами. — Да, у нас же такое же с руками оторвут!
Я улыбнулась, глядя на хитрое накрашенное пластиковое лицо женщины-куклы, одетой по последней моде.
— А дорогое оно?
Таблички с ценниками стояли у туфлей на высоком каблуке.
— Нет, не особенно. Хочешь, купим его тебе на пробу? Принесем домой, продашь кому-нибудь.
— Ты серьезно?
Как же редко в своей жизни я видела настолько сияющий восторженный взгляд собственной матери. И от этого становилось одновременно светло и грустно.
— Знаешь что? Пойдем и купим все размеры!
В старую квартиру мы ввалились с огромным ворохом пакетов, красными от их тяжести руками и запахом кокосовых коктейлей.
— Вас где это так долго носило? — Анатолий прошлепал с кухни потрепанными тапками на босу ногу и с деревянной лопаткой для жарки в руке. — Время девять вечера, а вас все нет.
— Уже есть, Толенька, уже есть!
Довольно улыбаясь, мама водрузила — нет, не пакеты даже — баулы с блузками, кофтами и драгоценными экземплярами пальто на диван.
— Во, понабрали! На рынке, что ли, были?
— Где мы только ни были! — мама хитро подмигнула мне и принялась стягивать с себя верхнюю одежду. — А что у нас на ужин, Толь? Есть хочется, умираем просто.
Отчим что-то недовольно пробубнил про любящих погулять и потратить всю имеющуюся наличность женщин, для которых должны готовить мужики, после чего коротко бросил «рыба» и вернулся на кухню.
Когда я переодевалась к ужину, в спальню вошла мама, обняла меня и уткнулась носом в плечо.
— Спасибо тебе, Дин…
— Да что ты, мам. Мне стало гораздо легче теперь, когда ты знаешь.
— Мне кажется, я так давно не была… живой. А сегодня снова стала. Это как подарок.
— Все подарки у нас еще впереди.
Она посмотрела на меня, сияя:
— Как же здорово! Все эти вещи — они уйдут за баснословную цену. Динка, мы ремонт сделаем!
— Конечно, сделаем.
Мы помолчали, глядя друг на друга. Казалось, счастье, подобно воде в бассейне, плескалось между нами.
— Ты ведь знаешь, что после ужина я уйду? Мне нужно будет вернуться туда.
Она грустно улыбнулась и кивнула.
— Нужно будет как-то объяснить все отчиму и бабушке. Теперь, когда время снова пошло, они заметят мои отсутствия.
Беззаботный взмах рукой:
— Об этом не переживай. Я что-нибудь придумаю. Скажу, что ты нашла работу за границей или что- нибудь еще. Бабушка порадуется. Главное, чтобы ты иногда приезжала к ней. Нет, Динка, представляешь, мы же теперь заживем! Я отдам тебе деньги за сегодняшние покупки, а потом мы сходим еще…
Я наградила ее теплым и укоризненным взглядом.
— Не нужно никаких денег. У меня их достаточно. И будет замечательно, если теперь они появятся и у тебя. У вас. Ты ведь подумаешь над тем, что я говорила?
— Конечно, подумаю, дочь. Ты когда придешь в следующий раз?
— Завтра вечеринка… Давай через пару дней? Как раз определюсь с дальнейшим графиком работы. А то у меня короткий отпуск был. Заодно принесу нам средство связи, чтобы ты могла со мной в любой момент связаться.
— Вот это было бы здорово!
— Лады…
В дверь раздался короткий нетерпеливый стук, а затем и ворчливый голос Анатолия:
— Ну, вы сегодня прямо сами не свои. Ужин на столе, остынет скоро.
— Идем!!!
Прокричали мы хором и захихикали, как две девчонки, хранившие один секрет на двоих.
Надежда Александровна всегда считала себя женщиной практичной. Ну, или хотела так считать. Романтика испарилась из жизни давно, много лет назад — дочка, работа, прокормить, одеть и не остаться бы одной, если Бог даст. С ребенком на руках в одиночку трудно.
Рядом, повернувшись спиной, храпел Анатолий. Сначала Надю обижало его появившееся в отношениях много лет назад безразличие, затем раздражало, потом и вовсе оставляло равнодушной. А сегодня, впервые в жизни, радовало.
Стоящий на тумбочке будильник отсчитывал секунды тихой ночи — каждый второй «тик» звучал громче. Или же так казалось? Храп справа то затихал, то вновь раздавался, ненадолго прерывая мысли.
Надя вспомнила сияющие огни торгового центра, радостные лица прохожих, свежий морозный воздух, огни высоких, как на американских фото, небоскребов, незнакомые, ласкающие слух мелодии, странное звучание языка, вроде бы понятного, а вроде бы и нет. Вспомнила взгляд темноволосого незнакомца с посеребренными висками — красивые ореховые глаза, глубокие как омут. Всего один взгляд, короткий, ничего не значащий. А оно проснулось.
Она с дочерью стояла у витрины, рассматривая одежду, а тот остановился рядом, всего лишь на секунду, Динка даже не обратила внимание, а вот она, Надя, заметила. И еще как заметила, до глубины души, до самого сердечного дна, каждой женской клеточкой. И впервые за долгие годы почувствовала себя красивой.
Наверное, сегодня просто показалось. Слишком много всего свалилось — невероятного, просто невозможного.
Тик. ТИК. Тик. ТИК.
Противный будильник. Заменить бы его. Мысли хаотично прыгали.
Может, она и, правда, все еще ничего? Ведь не толстая, еще по-своему привлекательная, морщин не так много, а волосы всегда можно покрасить. Как было бы здорово вновь обуть каблуки не для себя, а для того, кто их заметит, оценит, полюбуется все еще стройными ногами?
