— Хорошо.
— У него вот такие шишки были! — сказал Юра. — Карандаш не проходил.
— Садись, Валера.
— Да, — вспомнил Юрка, — вам записка, Галина Владимировна.
— Какая?
— От брата.
— От брата? — переспросила Галина Владимировна, вдруг смутилась и сделала жест — мол, потом.
Но Юрка уже протянул сложенный вчетверо листок, и она взяла. Она хотела сунуть листок в журнал, но под напором ребячьих взглядов не смогла это сделать и развернула.
— Это вам, ребята, — улыбаясь, проговорила Галина Владимировна. — Слушайте: «Я, Юрий Гайворонский, приглашаю весь третий «б» с учительницей сегодня к себе. Буду показывать кино. Начало в семь часов».
— Там так и написано? — спросил Юрка.
— Именно так… Спасибо! Пойдем, ребята?
— Пойдем! — закричал класс.
— Елки! — тихо сказал Юрка. — Если бы знал, я бы эту записку проглотил бы. Это Аркаша подстроил. На, говорит, отдай… Елки!..
— Да пусть приходят, — ответил Валерка. — Пусть посмотрят. Что тут такого.
— Весь-то класс? Куда же он поместится? И Фомка припрется.
— Ну, хватит, ребята, хватит. — Галина Владимировна постучала карандашом по столу. — Успокойтесь… Урок продолжается.
— Елки! — сказал Юрка, почесывая затылок. — Куда я их всех дену?
Об этом же Юрка думал, придя из школы. Он рассказал о предстоящем сеансе Василисе Андреевне. И они вдвоем принялись планировать, куда повесить простыню-экран, куда поставить фильмоскоп, где рассадить зрителей.
— Тридцать пять человек! — то и дело восклицал Юрка.
— Все не придут. Кого матери не пустят, кто сам побоится плестись в темноте, — сказала Василиса Андреевна.
Петр Иванович, придя с работы и узнав о предстоящем визите, быстро побрился, надел чистую рубаху и представился:
— Как я — ничего?
— Сойдет, — сказал Юрка.
— Люблю грозу… — проговорил Петр Иванович, потирая подбородок перед зеркалом. — Посмотрим твою шпану.
Юрка ходил из горницы в кухню, потом в комнату Аркадия и опять в кухню, смотрел на потолок, на книжную полку, на будильник, точно старался что-то найти или вспомнить. Он сунул Мурку сперва в духовку, затем вытянул ее оттуда и посадил матери на плечо; сосчитал ленты, составленные в киоте, свистнул, посмотрел в окно. Темнело. Начал в третий раз проверять правильность установки и работы фильмоскопа.
Пришел Аркадий.
— Ну как — готовимся?
— Готовимся. Подвел меня, елки… На, говорит, записочку, а сам вон что написал.
— А что я мог написать? — невинно спросил Аркадий.
В половине седьмого прибежал Валерка, а около семи ввалилось сразу человек десять с посиневшими физиономиями. Они, видимо, долго толкались у ворот, поджидая, когда соберется гурьба побольше. Протяжно и разноголосо поздоровавшись, ребятишки замерли в какой-то настороженности, точно ожидали, что их сейчас же турнут, и точно приготовились моментально выскочить.
— Что ж, ребятки, садитесь. Вот сюда, — пригласила Василиса Андреевна. — Одежонку можете сымать, а можете и так… Юра, устраивай давай друзей.
Юрка, смущаясь, подошел к ним и, глядя куда-то в верхний угол кухни, произнес:
— Ну, чего вы стоите? Вот тоже!.. Да проходите вы, елки!
Но ребята молчали и не двигались, словно Юркины слова были не для них и словно Юрку они не знали и не могли с ним быть попросту. Петр Иванович стоял в дверях горницы и, полглаза поверх очков, полглаза в очки, разглядывал нерешительную толпу. Из «кельи» вышел Аркадий и, потирая руки, сказал с улыбкой:
— Вот и отлично. Сейчас начнем сеанс… Механик, заправляй ленту!
— А Галина Владимировна? — забеспокоился кто-то из гостей.
— Она тоже придет? — спросил Аркадий.
— Да. Она говорила, чтобы без нее не начинали.
— Ага. Ну хорошо. Учительнице должно повиноваться. Прошу, друзья, приземляйтесь.
Тут мимо окна еще протопал отряд, влился в сенки и принялся там шумно плутать, гремя ведрами. Им открыли дверь.
— Тут кино? — спросили из сеней.
— Тут, тут!
С вновь прибывшими была и Катя Поршенникова. Она как-то быстро, по-хозяйски разделась и лишь затем вдруг заметила, что остальные одеты, и начала сконфуженно натягивать рукава пальто. Однако, ободренные ее примером, ребятишки уже порасстегивали пуговицы и встряхивали плечами, так что через минуту в углу вырос ворох пальтишек.
Юрка принялся деловито возиться с фильмоскопом: открывал ламповое отделение, протирал линзы, что-то вставлял и вынимал.
Ребята, заполнив полкухни, невольно окружили стул с табуреткой, где был установлен аппарат, и, очарованные, наблюдали за уверенными Юркиными манипуляциями.
— Аркаша, у нас двести двадцать? — спросил сердито Юрка.
— Двести двадцать.
— Придется переставить напряжение в трансформаторе. У меня установлено на сто двадцать семь. — И Юрка вскрыл трансформатор, хотя там было все в порядке.
Кто-то привел своего маленького братишку и растолковывал ему:
— Серега, вон на той материи сейчас будет кино. Прямо отсюда — и туда.
— А мозно на стенку? — картавя, спросил Серега.
— Конечно, можно. Правда, Юрк?
— Хоть на потолок, — ответил Юрка. — Валерка, принеси ленту. Крайнюю. По порядку будем.
— А сейчас еще и не такие аппараты продают, — заметил Володька, тот, который не мог повторить скороговорку. — Ими можно живое кино показывать. Они лучше.
— Еще лучше сидеть у телевизора, — сказал Юрка. — А вот ты сам покажи.
— Юрк, вот этим резкость наводить?
— Резкость.
Петр Иванович принес из горницы низенькую скамеечку, на которой сиживал Юрка еще в ту пору, когда обычная табуретка служила ему столом, и, примостившись возле ребятишек, стал ближайших к себе расспрашивать, как их фамилии, велики ли их семьи и прочее в том же духе; всякий ответ принимал вдумчиво и серьезно. Аркадий незаметно разглядывал Катю, отмечая, что она поздоровела на вид и что с лица ее исчез тот налет пришибленности, который так явно означался раньше.
Пришла наконец Галина Владимировна, с ней — Фомка Лукин. Юрка показал ему кулак из-под табуретки, но Фомка так небрежно махнул рукой, что Юрка затрясся от злости. Ребятишки оживились и, не видя, куда бы сесть учительнице, раздвинулись, очищая ей место на полу, но Аркадий, приняв у Галины Владимировны пальто, велел никому не беспокоиться, провел учительницу в горницу и устроил ее на ящике. Туда же он направил Катю и еще двух девочек. Василиса Андреевна с Петром Ивановичем уселись на Юркину кровать, которую по этому случаю придвинули к дверям. Сам Аркадий сел в кухне на пол, среди мальчиков.
