и Владимир Ильич Ленин положительно оценивал его научную деятельность, особенно в послереволюционный период.
В развитии системного мышления большую роль сыграла упомянутая нами его книга «Тектология». По существу, именно она была первой или одной из первых, положившая начало «Теории систем» — новой научной дисциплине. Правда, создание этой науки приписывается обычно известному биологу Людвигу фон Бертеланфи. К сожалению, и сегодня в нашей литературе имя А. Богданова часто забывается, чем игнорируется наш отечественный приоритет в создании основ «Теории систем».
Русской науке всегда было свойственно стремление к созданию обобщающих теорий и учений. Они играли и играют важную роль в науке, так как позволяют с единых позиций увидеть и изучить широкие классы явлений и в калейдоскопе опытных фактов увидеть стройные здания, где каждый из них, как кирпич, ложится на свое место.
Таблица Д. Менделеева, биогеохимия В. Вернадского, теория биогеоценозов В. Сукачева и Н. Тимофеева-Ресовского — все эти универсальные системы знаний составляют гордость русской и советской науки. Теория организации А. Богданова может быть поставлена в один ряд с подобными учениями. Все они подытоживали и объединяли огромный эмпирический материал и создавали то, что В. Вернадский называл эмпирическим обобщением, то есть систему взглядов, на основе которых могли дальше развиваться прикладные науки.
Именно так мы должны относиться к богдановской теории организации, отметая ее ошибки и многие ее необоснованные претензии, о которых еще будет идти речь ниже.
А. Богданов не дает строгого определения понятия «организация». Как материя — эта объективная реальность, существующая во времени и пространстве и являющаяся некоторым первоначальным понятием, — не требует определения, так и понятие «организация» является исходным. Материи всегда присуща определенная организация, и понятие организации не имеет смысла без того или иного материального носителя. Организация — это, если угодно, архитектура фрагментов материального мира, это определенная форма существования материи. И этот термин применим в равной степени к любому уровню материи; мы можем говорить об организационных формах кристаллов и об организации живой ткани, о сообществах животных и об организации общества. В этом проявляется единство материального мира, в котором мы живем.
Исходной предпосылкой, красной нитью, проходящей через всю богдановскую «Тектологию», является идея, что количество архитектурных форм материи неизмеримо беднее того разнообразия, которым так богата окружающая нас действительность. Этот факт дает возможность создавать своеобразную теорию структурных схем организации материального мира. В то же время он рассматривает структуру не как нечто застывшее, а непрерывно изменяющееся под влиянием внешних факторов и деятельности системы. И это изменение подчиняется вполне определенным законам.
Для меня, представителя естественных наук, эта особенность богдановской работы показалась особенно интересной. Изучая законы движения неживой материи, мы также рассматриваем их как некоторые правила отбора реальных процессов из мысленно возможных. Законы выступают как критический фильтр, отсеивающий все те движения, которые не могут реализоваться, как фактор своеобразной ориентации развития, направляющий течение процесса в определенное русло. Ничто, например, не может преступить законов сохранения! Естественно, что организационные формы в своем развитии должны следовать определенным законам, столь же объективным, как и законы физики. Таким образом, автор «Тектологии» в вопросе о развитии организации выступает как естествоиспытатель.
Очень важно, что А. Богданов все время подчеркивает неразрывную взаимосвязь развития организаций с функционированием системы. При этом может происходить не только прогрессивное развитие организации структуры, ной застой либо даже регресс. Возможны условия, при которых происходит медленное изменение организации, но могут возникать и такие ситуации, когда замена одной архитектурной формы другой протекает бурно.
Надо заметить, что не всегда понятно, какой смысл вкладывает А. Богданов в понятия «прогресс» и «регресс». Создается впечатление, что он их абсолютизирует. Поэтому словами «прогресс» и «регресс» по отношению к изменению структуры надо пользоваться весьма осмотрительно.
Очень важное обстоятельство, вероятно, впервые установленное А. Богдановым, состоит в том, что структуре, форме организации, если речь идет об общественных или политических системах, присуща определенная «организмичность». Однажды возникшая организация становится не просто «юридическим лицом», если пользоваться термином из общественной жизни, — у нее возникают собственные цели. И одна из них — это сохранение своей стабильности, своего гомеостазиса. Организации всегда присуща определенная консервативность.
Таким образом, в обществе (и в биологических системах) существуют два начала: лабильное (пластичное) — это функциональная сторона организма, его стремление быстро адаптироваться, приспособиться к изменяющимся обстоятельствам, и консервативное — это архитектурная схема организации.
Следовательно, в работе А. Богданова утверждаются новые позиции науки, позволяющие изучать влияние конкретных структурных форм на течение процессов биологической или общественной природы. К сожалению, существующие экономические и социологические исследования мало занимаются подобным анализом. Многочисленные исследования в области экономики изучают балансовые соотношения, производственные функции, влияние технологий на интенсивность того или иного процесса и практически не обращают внимания на то, что эти процессы протекают в рамках конкретных организационных структур, оказывающих часто решающее влияние на экономическое развитие. В самом деле, ведь изменение организации, структуры экономики — это, по существу, изменение тех или иных характеристик производственных отношений, от которых в первую очередь зависит эффективность производственной деятельности. И изменением структуры мы можем добиться зачастую большего экономического эффекта, чем дополнительными капиталовложениями.
Вот почему изучение проблем, связанных с организацией, имеет глубокий практический смысл не только в физике и биологии.
Стоит иметь в виду, что организация, коль скоро она возникла, начинает вести себя как самостоятельный организм. У нее возникают не только собственные цели, но и определенные возможности для их достижения.
Она порождает механизмы, которые могут положительно и отрицательно с точки зрения «организации высшего уровня» влиять на развитие экономической жизни.
К сожалению, экономисты подчас игнорируют это обстоятельство или считают его второстепенным. Но вопросы организации — это и есть те глубокие социальные проблемы, которые неразрывно связаны с экономикой. А тесное объединение социальных и экономических процессов всегда было одной из важнейших особенностей марксистской политической экономии.
Из современных исследователей стоит назвать, пожалуй, болгарского экономиста Ивана Николова, который четко говорит о влиянии структуры на развитие экономики. Обсуждая, например, смысл термина «всенародная собственность», он обращает внимание на то, что любая собственность находится в распоряжении той или иной вполне определенной группы людей, имеющих на то соответствующие права. Иначе и быть не может:
ведь это альфа и омега марксизма! И отсюда сразу следуют многие выводы, имеющие вполне конкретный практический характер и определяющие принципы проектирования конкретных механизмов управления экономикой страны на всех уровнях производства.
С именем А. Богданова связано представление об открытых системах, то есть системах, которые все время взаимодействуют с окружающей средой и не могут существовать без обмена с ней материей и энергией.
Их организация представляет особый интерес, так как они развиваются наиболее быстро. Конечно, могут возникать и совершенно замкнутые системы, но они обычно обречены на деградацию. История дает нам достаточное количество фактов, подтверждающих этот тезис.
Пример Древнего Китая — этой великой страны огромных размеров и средневековой Японии показывает пагубность изоляции.
А. Богданов обращает внимание на то, что только активное использование внешней среды (этот
