взаимоотношения.
Его ярко выраженная мужественность в сочетании со спокойствием и восприимчивостью были в новинку для меня. Он помог мне пережить боль, связанную с оставлением учебы и консультативного центра; он был со мной, когда я плакала; он использовал свои знания в бухгалтерии и составил план, следуя которому я смогла заложить свой дом и продать кое-что из предметов искусства, чтобы мне было на что жить, пока я пишу свои книги и готовлю обучающие семинары.
Билл был на несколько лет моложе меня, но у нас были схожие характеры и интересы и мы мыслили одинаково. У Билла не возникало проблем с сильной, успешной женщиной. Он относился к моей работе с не меньшим энтузиазмом, чем я сама. Когда я возвращалась из Аризоны, он часто встречал меня вопросом: «Ну как там? Джои еще не выпустили досрочно? А как дела к Джорджа?»
Он никогда не отворачивался от меня, когда мой Плачущий обиженный ребенок повергал меня в прежнюю боль. Он не просто выслушивал – он слышал меня. Мы расходились во мнениях. Но вместо того, чтобы взорваться гневом или сбежать, он чуть ли не всегда первым говорил: «Давай сядем и поговорим. Он оставался верен своему намерению воспитывать свои эмоции, а его энтузиазм по поводу моих теоретических идей не раз оставался источником воодушевления для меня самой.
Но главное, он позволял мне быть самой собой. Более того, он поощрял меня делать это. Моя терапия с доктором Дэнилчаком помогла мне выявить моего Естественного ребенка. Общение с Биллом научило этого все чаще обнаруживающего себя Ребенка любить и помогать ему расти. Его Естественный ребенок и мой бегали, держась за руки, по холмам. Мы помогали друг другу подниматься по скалистым склонам, перепрыгивать через расщелины и карабкаться по краю обрыва, чтобы увидеть, что ждет нас там, с другой стороны.
И хотя ни у одного из нас не было прежде опыта таких исключительных отношений, наши личные цели постепенно уводили нас в разных направлениях. В наших отношениях было несколько витков радости и боли, близости и расставания. После множества попыток наладить отношения мы попрощались друг с другом.
Наши отношения заставили меня понять, как много важных препятствий на пути к выздоровлению я еще не преодолела. Я провела сотни часов терапии в связи с одним - единственным часом моей жизни – нападением. Но ведь я провела годы в браке, который в своей основе был дисфункциональным. Общаясь с Биллом, я начала понимать, насколько сильно я боюсь, что кто-то станет меня контролировать, насколько сильно мои проблемы созависимости по-прежнему влияют на меня. Я начала смотреть в лицо своим страхам и приняла решение разбираться с ними.
Мои отношения с родственниками во многом улучшились. Теперь мы с мамой могли разговаривать. Я ощущала ее любовь и поддержку. Я получала удовольствие, видя, что дети у Джинджер и Мисси являют собой прекрасный образец Естественного ребенка. Даже Тодд казался мне более чутким после того, как второй брак его закончился разводом. Он восстановил отношения в нашими детьми и внуками и научился проявлять поддержку м понимание. Некоторые из наших друзей по церкви стали осознавать и понимать проблемы, связанные с пережитым в детстве насилием. Я была рада приглашению провести свои обучающие семинары по скиндо-синдрому в Канзасе. Понемногу прежние отношения между нами стали меняться.
Я также поняла, что, что настало время заняться самыми важными взаимоотношениями в моей жизни: заново подружиться с Богом. На протяжении нескольких лет я ощущала, что мы с Ним сидим в разных углах одной комнаты. Время от времени мы машем друг другу рукой. По сути, это было не так уж плохо. Он знал, что мне нужно время, чтобы пережить свой гнев, а я знала, что Он считает это нормальным – вроде того, как ребенок убегает к себе в комнату и громко возмущается там своим родителем, зная, что тот терпеливо дождется, покуда ребенок выйдет обратно. И я начала выходить. Я снова взяла Бога за руку, но уже иначе, свободно.
Одним из этапов моего духовного пути стала новая поездка в Чехословакию, паломничество в Прагу. В течение многих лет я собиралась еще раз посетить Милоша Сольца и его прихожан. За десять лет Милош, его жена и я проехали по Богемии, Моравии и Словакии, встречаясь с людьми в крошечных квартирках, сельских и городских церквях, в деревенских домиках. Люди прикасались к моему лицу и плакали. Я молилась вместе с ними и тоже плакала. Я чувствовала себя как дома за заборов с колючей проволокой - шестнадцать радов в высоту и шесть в глубину, который окружал всю страну. И хотя ситуация здесь несколько улучшилась со времени моего последнего визита девятилетней давности, я по-прежнему находилась под впечатлением чудовищной пропасти между этим и моим миром. Однако, как и тогда, я испытывала непреодолимое искушение остаться. Улыбка Милоша и его безусловная любовь сделали жизнь терпимой для множества людей.
По возвращению в Калифорнию мне захотелось найти церковь, которая стала бы мне домом: консервативную в вероучении, либеральную в любви и понимании; где есть пасторы, способные честно признать свои собственные трудности и неудачи. Я понятия не имела, существует ли такое место, но Билл посоветовал мне одну церковь, которая, как ему казалось, мне подойдет. Во время моего первого посещения этой церкви пастор произнес проповедь, которая была озаглавлена «Темная ночь души». Его сострадание и понимание глубокой эмоцинальной боли задели меня за живое. Когда верующие встали и запели слова гимна «Удивительная благодать» достигли моих глубин и обняли моих внутренних Детей. Они больше не плакали – они улыбались.
Мои Дети и я только начали понимать, чем на самом деле являются благодать и прощение.
18
все мои жертвы
я отказалась от аспирантуры и прекратила клиническую практику в центре, однако, продолжала свою работу в тюрьме. С годами мужчины из СОТП стали моей главной духовной проблемой и принадлежали к наиболее твердым моим приверженцам. Но не все с энтузиазмом воспринимали мои визиты. Когда Джек впервые пришел в группу, вены выступили на его шее и он принялся яростно выкрикивать: «Провалиться мне на этом месте! Нам не нужны тут всякие, которые приходят сюда, тычут в нас пальцем и говорят нам о том, какие мы испорченные». Он вскочил со стула и выпалил: «Меня воротит от людей, которые твердят нам, что мы навсегда останемся преступниками, что насильники никогда не меняются».
Голос Барта прорезал воздух в комнате: «Эй, почему бы тебе не успокоиться и не позволить даме продолжить?»
Джек угрожающе размахивал руками перед лицом у Барта. «А ты не напирай на меня, парень!»
Спокойно, но твердо, Барт продолжал: «Я, между прочим, много получаю от того, что она говорит. Если бы ты хоть немного помолчал и послушал, уверен, ты бы понял, что она совсем не то, что тебе кажется».
Хмурый Джек уселся на место и замолчал.
