Стихотворения

24 марта 1924

346. МОЛИТВА{*}

Пыланье свеч то выявит морщины,
то по белку блестящему скользнет.
В звездах шумят древесные вершины,
         и замирает крестный ход.
Со мною ждет ночь темно-голубая,
и вот, из мрака, церковь огибая,
         пасхальный вопль опять растет.

Пылай, свеча, и трепетные пальцы
         жемчужинами воска ороси.
О милых мертвых думают скитальцы,
         о дальней молятся Руси.
А я молюсь о нашем дивьем диве,
о русской речи, плавной, как по ниве
         движенье ветра… Воскреси!

О, воскреси душистую, родную,
косноязычный сон ее гнетет.
Искажена, искромсана, но чую
         ее невидимый полет.
И ждет со мной ночь темно-голубая,
и вот, из мрака, церковь огибая,
         пасхальный вопль опять растет.

Тебе, живой, тебе, моей прекрасной,
вся жизнь моя, огонь несметных свеч.
Ты станешь вновь, как воды, полногласной,
         и чистой, как на солнце меч,
и величавой, как волненье нивы.
Так молится ремесленник ревнивый
         и рыцарь твой, родная речь.

3 мая 1924

347. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ{*}

Ко мне, туманная Леила!
Весна пустынная, назад!
Бледно-зеленые ветрила
дворцовый распускает сад.

Орлы мерцают вдоль опушки.
Нева, лениво шелестя,
как Лета льется. След локтя
оставил на граните Пушкин.

Леила, полно, перестань,
не плачь, весна моя былая.
На вывеске плавучей — глянь —
какая рыба голубая.

В Петровом бледном небе — штиль,
флотилия туманов вольных,
и на торцах восьмиугольных
всё та же золотая пыль.

26 мая 1924; Берлин

348. СМЕРТЬ{*}

Утихнет жизни рокот жадный,
и станет музыкою тишь,
гость босоногий, гость прохладный,
ты и за мною прилетишь.

И душу из земного мрака
поднимешь, как письмо, на свет,
ища в ней водяного знака
сквозь тени суетные лет.

И просияет то, что сонно
в себе я чую и таю, —
знак нестираемый, исконный,
узор, придуманный в раю.