мелькнуло в голове Арсения. – Неужели и я когда-нибудь останусь без тех, кто знал меня в пеленках, в детсадовском костюмчике для утренника, в школьной форме?» На похоронах его бабушки отца обнял друг детства и по-бабьи взвыл: «Терпи, Женька, моя мама десять лет назад умерла, а до сих пор болит, до сих пор не отпустило!» «Нашел чем утешить. Все только свое и выплескивают. Остальные – повод», – неприязненно подумал юный Арсений. О чем думал отец, было неизвестно. Но теперь и его сиротский срок исчислялся десятилетием. Болит? Болит, раз казнится.
– У тебя все нормально? – спросил отец. – Приглянулось новое место? Или обычный вариант – люди тупые, вялые, безынициативные и неисполнительные? Отбираешь их – титаны, горы свернут, только покажи нужную гряду. А приступят к обязанностям, думаешь: куда смотрел, зачем взял? Многого мы достигли бы, сын, если бы нам не мешали наши подчиненные. Но как без них? Запомни, лучше тебя все равно никто ничего не сделает. Заставь хоть не портачить.
– Я еще не разобрался, кто есть кто в деле, – честно отчитался Арсений. – Но иллюзий не питаю. Мама дома?
– На благотворительном мероприятии. Я ее предупредил, что организаторы кажутся мне мошенниками, пусть хоть весь город к ним ломится. Но она накрасилась, расфуфырилась и упорхнула, – проворчал непритворно сердитый муж.
И Арсений рассмеялся. Все хорошо, так было всегда. И когда мама, доктор биологических наук, между прочим, упархивала на заседания кафедры. И когда расфуфыривалась в гости, куда занятой папа не мог пойти с ней. С чего он раскис? Во всем цивилизованном мире врачи, а не обыватели считают возраст до семидесяти пяти лет пожилым, а не старческим. Пока родители его достигнут, границу отодвинут до восьмидесяти или девяноста. Медицина-то развивается. Повезло жить во времена финансовых кризисов и научных прорывов.
– Слушай, пап, у меня в замзавотделах оказалась твоя бывшая секретарша, то есть личный помощник. Ты ведь раздвоил подавальщицу кофе и составительницу расписания?
– С самого начала, когда еще мало у кого до таких нюансов руки доходили. Престиж фирмы обязывает, сын.
– То, что ты девушку отпустил по собственному, уже не в ее пользу. Или уволил? Не жаждешь ли мести? Я в твоем распоряжении, – пошутил Арсений.
– Приятно слышать, – хохотнул отец. – Нет, спасибо, как говорится, не опущусь. Но о ком речь? У меня их штук пять было. Никак не найду породистую служебную овчарку, у которой способность быстро учиться, точно выполнять команды и скучать от безделья заложена в генах.
– Меняются времена, и ты вместе с ними. Молодец, не коснеешь, развиваешься. В бытность руководителем НИИ делил своих служащих на баб, женщин и дам. Я запомнил, потому что понравилось. Бабы ниже продуктивного труда, дамы выше, а женщины почему-то на две трети бездарны именно в той специальности, в коей дипломированы. Теперь, значит, суки… И никакие женские заграничные дипломы тебя не впечатляют?
– Они меня не обманывают. «Чем лучше я узнаю людей, тем больше люблю собак». Думаешь, только потому, что они преданы и тому, кто плохо их кормит? Не только. От них реально можно добиться того, чего хочешь, а от сотрудниц – ориентировочно.
– А милые дворняги тебя не устраивают?
– Нет. Их скромности и преданности хватает до тех пор, пока не отъедятся и не забудут, как в них прохожие камни бросали. По том наглеют. И дрессуре, кстати, поддаются неохотно. Так какая двортерьериха норовит тебя укусить? И как ты вообще узнал, что она у меня работала?
– Кусаться ей еще рано. Я ее вспомнил. Лет семь назад мой сосед запер гостей на ночь. Ты заехал меня проведать и обнаружил, что одна из них – твой ассистент. И увез ее на работу… Ирина Сергеевна…
– Да, да, Ира… Начинала девушка резво. Чего в университете не прошла, то в темпе добирала на практике. Москвичка, тушеваться не умела. Однажды я видел сценку: ремонтник возился с лифтом, а она стояла неподалеку с кем-то из сотрудниц и болтала. Мужика эти офисные фифы нервировали, и он спросил: «Ну что, работать будем или разговаривать»? Ира без паузы: «Мы – разговаривать, вы – работать». Понимаешь, это отсутствие паузы я в ней ценил. А через пару лет она вдруг написала заявление об уходе. Я молодых и незамужних обычно не удерживаю. Но у нее поинтересовался, чего не хватает, кроме счастья в личной жизни и денег, которых чем больше, тем меньше. Оказалось, ее утомило мое поведение. Всех сотрудников добром прошу задержаться сверхурочно, обещаю вознаграждение, а она при мне по двенадцать часов с одним выходным за зарплату и слова благодарности не слышала. Я ей попытался втолковать, что она – личный помощник. То, что для других в принципе одолжение, для нее – служебные обязанности. Да и другие не ей чета – штучные специалисты, которым мы все должны создавать условия труда и отдыха, чтобы дело шло. Не пойдет, с любым вмиг расстанусь и забуду, как звали. А ее место – за ней, пока я собственной и единственной персоной всем доволен, что бы вокруг ни происходило. Редкое место. Не захотела вникнуть. Значит, она не пропала, что называется, карьеру делает, выбивается в люди, которых просят и благодарят? Вот идиотка. Кстати, только она ушла сама. После нее троих выгнал. Теперь при мне твоя, Арсений, ровесница: напреподавалась в школе, наслушалась гадостей от родителей и директора, так что похвал не ждет. Если не орут, уже блаженство. Только когда говорит: «Евгений Владиславович, у вас через полтора часа встреча», мне слышится: «Иванов, к доске». Ну, да нет в мире совершенства.
Арсений снова посмеялся. Отец добродушно иронизировал, но был гораздо жестче, чем представлялся. Тем необычнее прозвучала следующая тирада:
– Плевать на Иру, она сама не знает, чего хочет. Помесь добермана с болонкой. С тобой на лестнице вторая была. Не разберешь, каких кровей намешано, но девушка гармоничная.
– Ты же ее мельком видел, – удивился Арсений.
– Если женщину надо долго разглядывать, чтобы заметить, что она приятная и стильная, то вряд ли она вообще женщина.
– И почему не сказал, что понравилась?
– Разве должен был? Я просто обрадовался, что у тебя вкус появился.
– Татьяна – сумасшедшая, пап. Опасная авантюристка с комплексами. Через десять минут после вас с Ириной ушла. Больше я ее никогда не встречал. Думаю, в Москве не прижилась и вернулась в свой городок неподалеку отсюда. Ты не провинциальность ли с гармонией уравнял? Вроде не в твоем духе…
Арсений не договорил, явилась мама. А с ней чай и сплетни о благотворителях, с которыми она провела вечер. Муж повеселел, сын успокоился, и никто не заметил, что она очень устала. «Скоро вернусь с какого-нибудь мероприятия, увижу, что Евгений не спит, и Арсений здесь, и непроизвольно подумаю: „Как некстати. Лучше бы нам встретиться завтра днем“», – пришло ей в голову. И на миг внутренности жестко скрутило от того, что она не испугалась этой мысли.
Наваждение длилось секунды. Она заставила себя поднять глаза, и на душе потеплело. Всю жизнь различала, когда на этой самой неявной душе теплеет, а когда светлеет. И надо признать, второе состояние было едва ли не интимным, невнятно-причинным, а первое – от хороших людей. Вон они, главные обогреватели, за домашним чаем с вечными плюшками. Лица уютные. Губы в сахарной пудре. Муж и сын. Кажется, ее присутствие до сих пор их тонизирует – улыбаются, интересничают, острят. Когда-то даже животы невольно подтягивали, а она всего-то просила не сутулиться.
Одна ее подруга в начале второго, кажется, курса вышла замуж за деревенского увальня, даже звали Ваней, а не каким-нибудь Аскольдом. Он от переизбытка чувств и сил бросался ко всем подряд – вздыхать, ходить по улицам, держась за руки, а как только недотрога разрешит в щечку поцеловать, сразу жениться. Он знать не знал, что творится в квартирах, когда мама с папой на даче. Но ведь жил в общежитии, а там разврат не французскими духами пахнет. Или в те годы безобразия начинались к концу обучения? Или кучковались по комнатам, на стук не открывали, выдавая маленькие оргии за подготовку к зачету? Да, комитеты комсомола лютовали, за аморалку можно было и койко-места лишиться, и студенческого билета. Городские девчонки от него прятались, как могли. Компания была такая, что родители каждой были в состоянии сделать карьеру любому зятю. Рабоче-крестьянское происхождение и жажда университетских знаний еще и облегчили бы задачу. Но перед друзьями стыдно. А эта то ли влюбилась, то ли боялась остаться одна. У девочек бывает: красивая, умная, из хорошей семьи, но уверена, что ее никто никогда замуж не возьмет. Прошло пятнадцать лет, собрались отмечать это событие в ресторане. Шикарные
