привлечении к следствию новых обвиняемых и о переквалификации обвинения в полновесную 70-ю из Москвы ответили категорическим приказом ограничить дело предъявленным уже обвинением и закончить следствие в установленный срок. Я потом видел этот приказ в материалах дела, но не знал, как сильно он долбанул моих преследователей.
— Убедился?
— Совпадение… Новые времена, новая метла…
— Так там и написано про новую метлу…
— Это ничего не доказывает. Взять бы этого дебильного пророка на настоящий допрос — он бы такое запел…
— Вот и возьми… Как руководитель следственной группы я тебя отправляю в командировку. Дуй в этот Богушевск. Верни тетрадку как не представляющую интереса для следствия и допрашивай там ее хозяина сколько угодно и как тебе угодно. Проверяй на себе, а я не хочу оказаться случайной жертвой даже и совершенно случайных совпадений.
“Чушь… Ерунда… Небывальщина…” — распалял себя гэбэшник всей долгой дорогой и в сладостных мечтах видел извивающегося в страхе Мешка, и отстраненного по его заявлению начальника, и себя на его месте, и свои новые погоны, и…
— Вот, специально приехал, чтобы вернуть вам вашу собственность, — промямлил следак, заявившись заново в дом Мешка. — Подумал, что вдруг вам понадобится что-то написать, а — негде… Так спешил… А знаете, вашему другу у нас хорошо… Очень хорошо… Он же у нас наконец-то может хоть есть по-человечески… Представляете, он до того, как мы его… в общем, одни макароны ел… Ужас… Верите?
— Что макароны ел? — нарушил свое молчание Мешок. — В это верю.
По освобождении я на несколько дней вернулся на родину.
Клавдяванна была еще жива, хотя и очень слаба. Все свое время она проводила у телевизора, который Мешок, наверное, специально для нее и завел. Мешок работал на железной дороге, заведуя там всякой электроникой и автоматикой, после работы без устали поднимал из руин хозяйство и собирался жениться на давней своей избраннице.
В тот приезд я удачно попал за день до отъезда Тимки по каким-то своим всегда таинственным делам. В кои-то веки мы смогли собраться все вчетвером. Тимка был неправдоподобно и, казалось, навсегда загорелым после своего афганского прапорства, которое было для нас таким же таинственным, как и все его дела. Он был облачен в заморское шмотье, радовался нашей встрече совершенно безмятежно и все время пытался одарить нас и Мешкову невесту джинсами, или часами, или сам не знал чем.
— Хотите презервативы? Да вы никогда и не видели таких презервативов. Это же вещь!.. Нина, — теребил он хозяйку застолья (и почти уже хозяйку всего Мешкового дома), — хочешь презервативы — чтобы раньше нужного не настрогать маленьких таких мешочков от нашего Мешка?
— А я как раз хочу настрогать, — безо всякого смущения отзывалась Нина. — Тебе, шалапуту, этого не понять.
— Тогда лучше строгать тимок, а не мешочков, — задирался Тимка.
— Завидуешь? — тыкнул его в бок Серега. — Правильно делаешь. Мешок вытянул самую козырную карту…
Серега был бледен до прозрачности после очередной своей ходки и тихо отдышивался среди нас, возвращаясь к жизни и радуясь, что здесь вот можно расслабиться безо всяких опасений и не держать наготове всегдашнюю защитную ярость.
Тихонечко поохивая, в горницу приковыляла Клавдяванна, привычно поварчивая на нас между охами, но явно радуясь нашему счастливому сборищу. Нина тут же усадила ее на свое место, пристроившись как-то рядом с Мешком, а более — летая сразу вокруг всех нас.
— Послухай сюды, Навум, — прервала застольный гомон Клавдяванна, — я тут с соседками собрала трохи грошей. Ты как в сваю Москву поедешь — отвези их и передай там… найди Марию эту и передай… Надо помочь человеку…
— Какую Марию?
— Не обращай внимания, — хмыкнул Мешок. — Бабка с подругами день за днем смотрят сериал этот… “Просто Мария” называется.
— Давайте мне, — засмеялся Тимка. — У меня этих Марий… И каждой нужна помощь.
— Тебе, охальник, и копейки доверить нельзя.
— Копейки — нельзя, а Марию — очень даже можно…
Когда Клавдяванна убедилась, что до Марии мне никак не добраться, хотя я и слоняюсь невесть зачем по самой Москве, она, недовольно бормоча, перебралась в отгороженную для нее Мешком маленькую свою комнатенку. Там она и померла через месяц — тихо и аккуратно, как всегда и старалась жить и помереть…
Я спешил и уже через пару дней после Тимкиного отъезда зашел к Мешку попрощаться. Мешок хлопотал, перестилая полы в дому, и, даже обнимая меня, все еще морщил мозги, прикидывая, как управить свои неотложные заботы.
— Выходит, можно все-таки и без тараканов? — подначил я.
— Каких тараканов? — не понял Мешок. — Ты про тараканов в голове?
— Отчасти… Я про праведников… Им уже можно, чтобы и для себя?
— Нельзя, — как-то с ходу осунулся Мешок. — Им можно перестать быть праведниками.
— Вот так взять — и перестать? А что же будет со всеми нами грешными?
— Ну, на время перестать, — засуетился Мешок, стараясь стать меньше и незаметней, что при его комплекции было затруднительно. — Типа отпуск… Чтобы привести в порядок хозяйство, то да сё… Но совсем отказаться нельзя. Надо замену найти вместо себя — пока в отпуске…
Мешок явно заговаривался, и я вспомнил давние свои опасения по его поводу. Но даже если он и немного того… немного не в себе — в этом же ничего страшного? У каждого свои тараканы. Мешок сдвинут на праведности и переживает, что сошел с дистанции. Интересно, кого это он считает здесь новым праведником? Неужто сам кому-то поручил — будешь вот вместо меня? С такими разговорами можно и на дурку угодить…
Я поделился своими сомнениями и страхами за Мешка с Серегой, который провожал меня до самого поезда. Мы сидели в привокзальном сквере, заросшем кустарником в не продраться, и распивали на посошок.
— Не боись — это он со мной говорил, — успокоил меня Серега.
— И что ты?
— Вижу, Мешок совсем умом попятился, ну и согласился, чтобы его не расстраивать. У всякого свои заскоки — я этого насмотрелся, а Мешковые еще не из самых диких. К тому же это наш Мешок, как же не согласишься?
— На что согласился? — не понимал я.
— Ну побыть вместо него, — засмеялся Серега. — Вроде Божьего разведчика и подручного…
— Вроде шныря? — подколол я.
— Вроде того, — прихмурел Серега. — Но — у самого Бога, — нашелся он.
— И что надо делать?
— Да ничего не надо делать, — отмахнулся Серега. — Надо дать Мешку возможность успокоиться, собрать расстроенные мозги в пучок, жениться, сладить хозяйство…
— Ну тогда за твою праведную жизнь, — предложил я заключительный тост.
— Не хохми, — чокнулся Серега, дотронувшись бутылкой до моего лба. — Моя правильная жизнь — это и есть почти и праведная… Тем более что, наверное, скоро я буду в законе…
С тем я тогда и уехал, на всякий случай перебирая в памяти знакомых, которых можно будет поднять, если Мешку понадобится срочная медицинская помощь.
Лет через двадцать Мешок вытащил меня в Богушевск полуночным заполошным звонком. Он и встретил меня у поезда, и, пока мы ранним утром шли по упрятавшемуся под кроны деревьев поселку,
