заповедника. И теперь она в опасности.
– Кто же это тут орет? Кто же это наше уединение нарушает?! – приговаривала Евфросиния Александровна, спускаясь вниз своим левитационным способом.
Она прекрасно видела Николаса, но все равно повторяла свои укоризненные вопросы.
– И что прикажешь делать, если девчонка связалась с русалкой? – поинтересовалась бабка-йога.
Впрочем, ответа она не ждала и продолжила сама:
– Могу сжечь их с этим озером к ядрене фене! Да и дело с концом. Вечно эта русалка воду баламутит. Уж сколько раз Ермолке своему говорила: надобно пруд осушать. А он всё отнекивался – мол, нельзя, гиперборейское наследие.
Николас тяжело вздохнул. Выходило, и бабка-йога в этом деле не помощник.
– Куда хоть они отправились? – осторожно спросил мальчик.
– Куда? Вестимо, куда! – Евфросиния Александровна подлетела к Нику.
Потом бабка-йога схватила мальчика за руку и легко подняла в воздух. Так вдвоем они поднялись над деревьями и полетели к озеру. Евфросиния Александровна приложила ладонь ко лбу и со знанием дела заявила:
– В Москву подались. Уже на полпути.
После этого бабка-йога стремительно спикировала вниз и высадила мальчика в деревне. Николас подошел к избушке Тимофея Спиридоновича, но заходить не стал, а присел на порог. Тяжелые мысли завладели мальчиком.
– Ну, почему я не проснулся, когда Оливия вздумала уйти среди ночи? – спрашивал он себя. – А может, вообще стоило остаться с мастером Гримгором? Тогда ничего подобного не случилось бы. Я должен отправиться в Москву! – наконец решил Николас. – Сейчас пойду в лес, приручу там какого-нибудь оленя и поеду на нем.
– Вот только давай без глупостей! – раздался откуда-то сверху голосок домового. – Ты ведь мужик, а не Дед Мороз, чтобы на оленях ездить!
– А что мне сидеть и ждать?! – возмутился Ник. – Если не на олене, то на ком-нибудь другом поеду.
– Вижу, ты твердо решил… – задумчиво проговорил Тимофей Спиридонович, скатываясь вниз по крыше, и добавил: – Ладно, помогу я тебе! Только поклянись секреты наши не выдавать и супротив домовых злого не замышлять.
– Клянусь! – не раздумывая воскликнул Ник.
– Да кто ж так клянется! – Домовой ловко спрыгнул на землю. – Нужно три раза плюнуть через левое плечо и сказать: тьфу-тьфу на меня, если предам клятву! Клянусь домом и печкой, и тем, что за печкой!
Николас проделал предписанную процедуру. Чувствовал он себя при этом глупо, но что поделаешь.
– Сойдет, – решил Тимофей Спиридонович. – По деревьям лазать умеешь?
Николас кивнул. Тогда домовой станцевал какой-то странный танец с притопами и прихлопами, после чего воскликнул:
– Избушка-избушка, покажи-ка брюшко! Впусти домовят по корешкам полазать. Обещаю не щекотить!
После этих слов деревянный дом приподнялся над землей метра на полтора. Из подвала посыпались картошка, морковка и свекла. А еще под полом оказался огромный толстый корень, который уходил вниз в глубокую черную яму.
– Вперед, – скомандовал Тимофей Спиридонович. – По дороге все расскажу.
Большой корень имел множество боковых веточек. Домовой уцепился за верхнюю и начал спускаться вниз, быстро и ловко, как маленькая обезьянка. Когда Николас последовал за ним, избушка тяжело опустилась на землю. На мгновение всё скрылось во тьме, но потом начали светиться мелкие насекомые в воздухе и гусеницы, присосавшиеся к корневищу.
– В общем, все дома в мире – это один большой организм. Что-то вроде гриба – сам он прячется под землей, а на поверхности появляются его плоды, – начал рассказывать Тимофей Спиридонович.
С его слов выходило, что у всех нормальных домов есть корни, которые спускаются глубоко под землю. Там они сплетаются в единую живую сущность. Домовые ухаживают за ней, а она дает им силы и позволяет перемещаться по корням.
– Скоро сам всё увидишь! Красотища такая! – повторял Тимофей Спиридонович во время спуска, который продлился несколько часов.
Но вот он закончился, и Николас оказался в странном месте. Это был просторный зал, весь сплетенный из зеленоватых побегов, коричневых корней и каких-то белых нитей. Мягкий зеленоватый свет шел снизу от пола. Тимофей Спиридонович радостно запрыгал по этому покрытию и указал дорогу:
– Туда.
Ник пошел следом за домовым, и его едва не сбила с ног стайка крохотных избушек. Маленькие домики пробежали по залу, перебирая множеством подвижных корешков.
Минут через десять Тимофей Спиридонович оказался возле массивной колонны с табличкой «Москва».
– Эй! – закричал домовой куда-то вверх. – Мы ищем чародея Гримгора и его несносную дочурку Оливию!
Потом Тимофей Спиридонович приложил ухо к колонне и стал слушать. А через пару минут объявил:
– Порядок! Лезем наверх!
Николас неожиданно понял, что совершенно не хочет уходить из этого странного места. Что могло делать его таким уютным? Уже поднимаясь вверх по колонне, мальчик понял: всё дело в аромате. Корневище домов всего мира пахло свежим печеньем, миндалем, корицей и яблоками.
Подъем оказался труднее спуска. И не только потому, что лезть нужно было вверх. Московская колонна постоянно ветвилась, и Тимофею Спиридоновичу приходилось вступать в переговоры с домовыми наверху.
– Эй, Якиманка, колдун Гримгор и его дочурка у вас квартируют? – кричал домовой.
Получив отрицательный ответ, Тимофей Спиридонович лез дальше, а Ник следом за ним. Однажды разговор получился совсем неприятным.
– Эй там, на Рогожской Заставе! Ищем квартиранта – заморского колдуна Гримгора с дочерью малолетней! – как обычно, прокричал домовой, а выслушав ответ, сорвался на визг: – А сам иди-ка в Индию да обратно с избушкой на горбу!
Тимофей Спиридонович обхватил корень ногами и потер ладошки, предвкушая смачную перебранку. Но, выслушав ответ, скуксился и заговорил совсем по-другому:
– Что, и вправду сносят? Это ж зодческий шедевр! Семнадцатый век! Да чтоб им пусто было! Чтоб у них в печке дымоход скривился! Чтоб им мыться каждый день приходилось!
Домовой нахмурился и полез выше. Минут через пять Николас решил как-то поддержать Тимофея Спиридоновича.
– Что, очень красивый дом сломали? Дворец или церковь? – спросил мальчик.
– Какое там! – воскликнул домовой. – Так себе, избушку-гнилушку – три окна, полторы комнаты!
– Почему тогда… – Ник задумался, как бы поделикатней спросить о причинах столь безудержной грусти и отчаянной злобы.
Тимофей Спиридонович стал объяснять сам, без лишних расспросов. С его слов выходило, что старые дома сносить нельзя. Нужно ремонтировать, в крайнем случае, перестраивать.
– Сам понимаешь, в древней развалюхе домовой не подарок. Там, на Рогожской, вообще лютый дед хозяйничал – Велеслав Ольгердович! Он теперь вниз спустится и всех донимать начнет. А как построят на месте избушки палаты, старый домовой вернется. И прежние порядки наводить начнет. Уж он-то им задаст!
Тимофей Спиридонович блаженно улыбнулся, представляя, как Велеслав Ольгердович оторвется на жильцах будущих палат.
