подружки и то нет. Да и с друзьями негусто. Только Дэн, но уж он-то себя в обиду не даст. Да и не посмеют… Как тебе вообще могло прийти в голову?..
— Подобные вещи просто обязаны приходить в голову, — без малейшего смущения, а скорее даже наставительно произнес король и опять двинулся вперед. — < Мне скорее непонятно, как можно отвергнуть вариант не рассматривая, только потому, что он на первый взгляд кажется этически сомнительным. Я склонен тебе верить, ты действительно не из тех, кто может предать. Но все же будь готов к тому, что тебе рано или поздно это предложат. Или прикажут. По обстоятельствам.
— Но зачем? Чем кому-то мешает Элмар?
— Само его существование на этом свете плохо согласуется с основным тезисом вражеской пропаганды. А если он еще и заговорит, им останется тихо прикрыться плащом и закопаться, где стояли. Потому что одно слово Элмара перевесит все возможные «свидетельства» о моей якобы измене. Пока он на Каппе — он, по крайней мере, в относительной безопасности, но его возвращения очень постараются не допустить.
— Он сам-то об этом знает?
— Конечно знает. Но подобное знание ничего не гарантирует. Такие люди, как мой кузен, хороши в честной драке, но обычно оказываются совершенно беззащитны против подлости… Да, собственно, что я тебе объясняю, ты ведь сам точно такой же.
С полминуты Витька не мог выговорить ничего вразумительного, пытаясь переварить очередное королевское откровение и найти в нем хоть какой-то смысл.
— Ты трезв вообще? — наконец выговорил он. — Да чтобы найти в нас что-то общее, простой человеческой фантазии не хватит!
— В таком случае сделай что-нибудь со своей фантазией, — насмешливо отозвался Шеллар, — поскольку это общее видят все, кроме тебя. Неужели ты ни на минуту не задумывался о том, почему вы так легко и быстро спелись? Или ты, как обычно, усмотрел в этом лишь очередную выходку судьбы, на которую привык валить все, что с тобой происходит?
— Вот еще, для того чтобы подружиться, не обязательно иметь что-то общее. Противоположности тоже притягиваются. Ты же с Элмаром тоже дружишь с детства, а что у вас общего, кроме роста? Я уж молчу про Орландо.
— Не обязательно, — покладисто согласился Шеллар. — Но в твоем случае о противоположностях речь не идет. Вы действительно похожи, как все любимцы Вечного Воителя. И ничего удивительного, что тебе так не везло в искусстве и торговле, — только по своему пути человек может идти, не спотыкаясь на каждом камне и не падая в каждую канаву. Сейчас, когда ты встал на свой путь, разве не чувствуешь, как изменилась твоя жизнь?
— Не особенно. Правда, честно говоря, у меня не было времени об этом задумываться, но все равно… В «честной драке», как ты это называешь, я себя тоже пробовал. Кончилось это плачевно, а если бы не хорошая медицинская страховка, могло кончиться и хуже. Вплоть до самого худшего.
— Абсолютно непобедимых не бывает, каждый рано или поздно встречает противника сильнее себя. Это нормально. Думаешь, Элмару мало доставалось или тот же Кантор никогда не видел обратной стороны своего пути? Любая драка — это всегда два воина, две стороны. А то и больше. И покровитель один на всех. Кто-то оказывается сильнее, кто-то слабее. Поражение — это не конец пути, если ты его пережил. Но ты почему-то предпочел свернуть. Кстати, могу я поинтересоваться причиной? Если, конечно, это не будет расценено как праздное любопытство.
— Не настроен я откровенничать, — буркнул Витька. — Особенно с тобой и трезвый.
Король широко ухмыльнулся.
— Судя по последней твоей фразе, ты именно это и делаешь. Ибо прозвучала она более чем откровенно. Интересно, а если тебя как следует напоить, ты поведешь себя так же, как Элмар? То есть вывалишь все, что на душе, не помня, кто перед тобой, и наутро будешь о сказанном бурно сожалеть?
— Сожалеть я буду о выпитом, — огрызнулся Кангрем. — А кто передо мной, я помню всегда, сколько бы ни выпил. И если я пьяный с кем-то откровенничаю, это значит, что я и трезвый ему доверяю. А что до тебя… Я столько не выпью.
— Чем же я заслужил такое недоверие? Неужели всему виной лишь стиль общения и манера одеваться? Или я и тебе подсознательно напоминаю какую-нибудь сволочь, с которой ты когда-то имел несчастье столкнуться?
— Поменьше слушай Толика. — Витька досадливо поморщился, пытаясь скрыть смущение, но это у него не особенно получилось — чтобы еще и не покраснеть в такой ситуации, надо уметь регулировать кровообращение, как шархи. — Зойкин адвокат был ростом мне по плечо, и у него были пузо, лысина и кучерявая черная борода. На тебя он ни разу не похож. Просто что-то в тебе есть… Я это нутром чую, а объяснить не могу. Умом-то я понимаю, что ничего такого, но все время, что я с тобой общаюсь, я словно постоянно ожидаю подвоха. Не знаю почему.
Элмаров кузен понимающе кивнул, уставившись себе под ноги.
— Могу объяснить. Дело не во мне, дело в тебе. У вас, воинов, есть свое чутье не нюх, как у нас, а что-то сродни инстинктам диких животных. И вот этим, как ты изволил изящно выразиться, «нутром» ты чувствуешь свою беззащитность перед такими, как я. Ту самую, о которой я упоминал несколько минут назад. Это тебя бесит, отталкивает и провоцирует на агрессию.
— Что, Элмар тоже?..
— Нет, на момент нашего знакомства Элмар еще не имел опыта общения с этой категорией людей. И с первых же минут понял, что каким бы я ни был — я на его стороне. Между нами никогда не было противостояния. Зато с Кантором мы постоянно бодаемся. Хуже, чем с тобой. При всем взаимном уважении. Вот такие вот классовые проблемы… Нет, не пытайся с ходу что-то возражать, подтверждать или вслух размышлять над услышанным. Потом, когда будет время, спокойно, наедине с собой все это обдумай.
— Думаешь, поможет? — попытался пошутить Витька, но усмешка вышла кривая и не особенно веселая.
Король слегка дернул правым плечом.
— Какая разница? В любом случае, о таких вещах задумываться следует. Очень много интересного можно узнать о жизни и о самом себе — если, конечно, не кривить душой и принимать все как есть. И кстати. Меня совершенно не трогает твоя майка, и тебе нет никакой необходимости изменять привычной манере одеваться.
— Да мне по хрену, что ты думаешь о моей майке! — сердито ругнулся Витька, заливаясь краской пуще прежнего. — Я просто не хочу больше выглядеть идиотом, если опять появится твоя кузина.
— Вот как? — Его величество слегка замедлил шаг — то ли от удивления, то ли устал уже ходить кругами вдоль забора. — Если я верно помню вкусы кузины, полуголые мужчины ей всегда нравились намного больше, чем одетые. Закономерно, что она в итоге влюбилась в эгинца.
— Послушай, я не собираюсь ее очаровывать, а просто хочу выглядеть цивильно в ее присутствии. Она заслуживает уважения, согласен?
— О, если такова твоя манера выражать уважение, не смею возражать. Однако из этого следует, что твоя обычная манера расхаживать в чем попало призвана выражать пренебрежение? Да-да, я знаю, что я зануда, и не стоит с таким видом хвататься за голову.
— Да ты ж кого угодно достанешь! Неужели, по-твоему, все вокруг только и делают, что ходят, размышляют «Почему я так поступаю?» или «Почему мне нравится то и не нравится это?» и только и ждут, когда ты об этом спросишь, чтобы выложить готовый ответ?
Король остановился, переводя дыхание, и зачем-то оглянулся на дом.
— Нет, конечно. Я знаю, что обычно люди подобными вопросами не задаются и ответов на них не знают. Потому и спрашиваю, чтобы ты хоть раз об этом задумался и, может быть, лучше понял сам себя.
А тебе не приходило в голову, что обо всем этом я за свою жизнь наговорился с Дэном, причем так наговорился, что меня от этих разговоров уже тошнит?
— Настолько, что твой бедный друг даже заговаривать об этом не решается?
— Это он тебе сказал? Или ты сам придумал?
— Если он действительно мог сказать что-то подобное, значит, я не «придумал», а «угадал».
