Ксанкар. Без «да». Я не граф и никогда им не был. Земляк этого твоего вампира. В Рэнфэйре, откуда родом он и я, каждый пятый зовется Зерваном и Ксанкаров десятка два. Лет вроде сто с чем-то назад один человек выбился в графья и стал да Ксанкаром, и вампир ведет свой род от него.
– Ага, – внезапно поддакнул кто-то из толпы, – я сам тоже из Рэнфэйра, меня Зерваном матушка нарекла. И соседа моего жена в девичестве была из Ксанкаров…
Капитан покрутил ус:
– Вот так штука. Стало быть, они обознались.
Предводитель охотников попытался что-то крикнуть, но получил сапогом под коленку от ближайшего стражника и был вынужден опуститься на мостовую.
– Молчать! Говорить будете, когда капитан разрешит!
– Да так оно и есть, да и видано ли, чтоб вампиры солнца не боялись, я пока своими глазами не увижу такого – не поверю, – хмыкнул Зерван, стойко, словно оловянный солдатик в печи, терпя мучительную боль по всему телу. Скоро, минуты через две-три, кожа на лице и руках покраснеет и начнет шелушиться…
– Желаете подать на них жалобу в суд? – осведомился капитан.
– Да зачем? Это ж мои коллеги, хоть и совершенно безмозглые. Пусть только заплатят мне за побои да ушибы – мне ж теперь дней пять отлеживаться. Повезло, что я при падении ничего не сломал. У старшого, поди, кошелек тугой, мне бы половину этого – и я не буду с ними судиться. А что они устраивают большую дорогу в вашем городе, капитан, так это уже не мои с ними счеты, – тонко подначил стражника вампир.
В этот момент из дверей показался хозяин трактира, решивший, что теперь уже опасности нет, и завопил:
– Эти недоноски сломали дверь и окно выбили!
– Итак, нападение и покушение на убийство, причинение телесного ущерба и убытка, нарушение спокойствия, закона и порядка, – перечислил капитан. – Вы все арестованы! Платить пострадавшим будете сейчас или по решению судьи? Хотя по вас все равно каторга плачет, сыть гоблинов!
Зерван дождался, пока капитан вытряхнул из кошеля предводителя пригоршню серебра и меди ему в руку, ссыпал в карман деньги и наклонился к уху стражника.
– А вообще, они все смахивают на уроженцев Монтейна, – негромко сказал он, – все до единого, хотя наша охотничья братия – очень разношерстная компания.
– Ну-ка, парни, обыскать их! – приказал капитан.
У охотников обнаружились медные медали на кожаных ремешках, скрытые под одеждой.
– Что это? – удивился стражник.
Арестованные хранили гробовое молчание.
– Я слыхал, граф Диркхем выхлопотал у Зиборна для своих подчиненных особые полномочия и какие-то знаки специальные, – услужливо подсказал вампир.
– Диркхем? Главный шпион Монтейна?!
– Глава особой службы, – уточнил Зерван. – Кажется, капитан, вы изловили лазутчиков…
Он с трудом дождался, пока стражник скомандовал вести арестованных в тюрьму, помахал ему рукой на прощание, проводил взглядом охотников, тащивших своего пострадавшего товарища, и вернулся, прихрамывая, в трактир.
– Мне бы другую комнату вместо разоренной, – сказал он хозяину, пробовавшему на зуб полученные в виде компенсации монеты.
Все-таки жизнь – занятная штука. Солнце, враг всех вампиров, в этот раз спасло его, на пару с человеческими неграмотностью и предрассудками. Вампиры сгорают под прямыми солнечными лучами, полагает чернь. Только немногие ученые мужи и маги знают, что на самом деле у вампиров смертельная аллергия на солнечный свет, вспыхивать и сгорать они в общем-то не должны. И совсем уж редкому человеку ведомо, что вампиры страдают от этой аллергии куда меньше, если пьют только кровь животных… Все-таки хорошо, что люди в основной своей массе темны и примитивны. Будь на месте капитана эльф – он раскусил бы Зервана с ходу, длинноухие не имеют предрассудков касательно вампиризма и знают об этой болезни достаточно, чтобы не сжигать на кострах своих заболевших соплеменников.
Вампир хмыкнул и захромал вслед за хозяином, переносить свое имущество в другую комнату. В этот раз он выкрутился, но дурное предчувствие становилось все сильнее.
Долгий путь всегда короче, когда есть цель, если знать, куда идти. Или же если есть кто-то другой, кто знает. В этом случае даже проще, не надо выбирать маршрут и колебаться, налево или направо. Достаточно просто идти следом, не задавая вопросов и не сомневаясь.
Лес закончился, а вместе с ним и владения эльфов, и теперь гро-Бакхг бодрой трусцой идет через обширные луга. Людские поля он обогнул стороной – это, безусловно, потеря времени с точки зрения воина, которому ведом лишь один путь – вперед к врагу. Но старый шаман знает больше, видит лучше, понимает шире, мыслит глубже. Ему видней.
Все превосходно, если только не обращать внимания на голову оборотня в руке. Солнце взошло высоко, скоро эта дрянь начнет вонять и привлечет рой мух… Хоть бы только то, ради чего гро-Бакхг заставил нести отрубленную голову, свершилось поскорее.
Вдали показалась широкая и низкая скала, одинаковой высоты везде, кроме странных вертикальных пиков с плоскими вершинами. Да это же крепость людей, осенило его. Он-то никогда не видел крепостей издали при свете дня: отстроить их вблизи земель орков людям никогда не удавалось, время нужно. А когда вторгаешься в степи Детей Ветра – его не будет, удар возмездия последует незамедлительно.
Однажды ему довелось не только увидеть каменную крепость вблизи, но даже штурмовать ее. Только дело было ночью, тогда объединенные силы племени Ветра, Элкада и Моандора, чтобы наконец преломить ход войны, атаковали людскую крепость, перевалочный пункт, через который снабжалась армия, пытавшаяся захватить священную Гору Духов. Моандорские маги не подкачали, совместно с шаманами других племен наслав такие густые тучи, что, как говорят люди, в темноте видящие плохо, хоть глаз выколи. И часовые на бастионах обнаружили штурмующих орков только тогда, когда боевой клич трех племен прозвучал уже со стен.
Сколько лет прошло, но никто из тех, кто участвовал в той славной битве, не забудет ее. Две сотни воинов, расшвыривающих ряды кое-как построившихся людишек, – это не то, к чему защитники города были готовы, и бой очень быстро превратился в резню. Вопли, паника, визг людей, перекрываемый яростным кличем мстителей, и полнейший хаос везде, даже в рядах атакующих. Бой стенка на стенку закончился, толком не начавшись, и орки носились по запутанным улицам малыми группами, охотясь на незадачливых захватчиков.
Вдобавок к темноте – людишки так похожи друг на друга, что не сразу и поймешь, где воин, где безоружный и где женщина, так что приходилось смотреть, прежде чем бить. Помнится, было забавно узнать, что среди людей есть воины-не-воины…
Визжащий человек забрался на дерево и отчаянно вопил, пока громадный орк методично рубил ствол.
– Арситар, да это же не воин! – ухмыльнулся пробегавший мимо знакомый воин из моандорцев.
– Как не воин? Я уверен, что голос не женский!
– Так ты не знал? Не все люди – воины. Воины те, которые с оружием и стальными доспехами, остальные нет.
Он тогда проводил товарища взглядом, посмотрел наверх, на жалкое вопящее от ужаса существо, и сплюнул. Есть воины и есть женщины, а
Орки, забрав своих павших, которых оказалось куда как меньше, чем ожидалось, ушли из города, когда все вражеские воины либо погибли, либо позабивались в такие щели и норы, где их уже не найти. Кто-то предложил поджечь деревянные дома, но его не поддержали вожди: а зачем, если война выиграна? Та битва и вправду оказалась последней: когда король Эренгарда осознал, что орки запросто могут
