Мы держались за руки под водой, и он сделал мне предложение. Внезапно до меня доходит, сколько боли я причинила Гарри с тех пор. Сколько раз предала, сколько раз мучила неопределенностью…
— Прости, — говорю я. Капли воды затекают мне в рот. — Прости за все.
Он склоняет голову набок:
— Почему ты извиняешься?
— Ты был бы мне хорошим мужем.
До Гарри доходит, что я приняла решение выйти в Лес, бросить его. Он стискивает мою руку еще крепче и говорит:
— Я всегда хотел тебе счастья, Мэри.
Я едва заметно улыбаюсь. Какой была бы моя жизнь, если бы в тот день Гарри не взял меня за руки под водой? Если бы я вовремя закончила стирку и пошла с мамой высматривать отца в чаще Леса? Если бы я не позволила ей подойти к забору и заразиться?
Я бы не вступила в Союз, не влюбилась в Трэвиса, не встретила Габриэль. Я бы не узнала страшных тайн Сестер и до конца жизни мечтала о внешнем мире. Я вышла бы замуж за Гарри, а наши дети дружили бы с детьми Трэвиса и Кэсс, Джеда и Бет.
Моя жизнь могла быть спокойной и безмятежной.
Но разве это подлинное счастье?
Гарри отпускает мою руку:
— Мы оба знаем, что ты не хотела быть со мной. — Я открываю рот и хочу возразить, но он медленно качает головой: — Никогда.
Я пытаюсь выбросить из головы эти мысли.
— Привычного мира больше нет, — говорю я. — Мы должны найти другой способ выжить. И для меня это значит выйти за ворота. — Я украдкой бросаю взгляд на Джеда. — Прошу тебя, — говорю я Гарри, возвращайся к Кэсс. Не бросай их с Джейкобом. Ты же знаешь, как она боится грозы.
— Но что, если мы последние люди на свете? — вопрошает он. — Что, если никого больше не осталось? Бросив нас, ты обрекаешь на гибель все человечество!
— Если, кроме нас, никого не осталось, значит, так и должно быть. Мы просто оттягивали неизбежное.
— Кэсс права, ты поверила в мамины сказки и хочешь погубить нас ради своей дурацкой мечты. Ты думаешь только о себе! — С этими словами Гарри бросает на землю свой топор, разворачивается и уходит прочь, в темноту.
Я подбираю его оружие и взвешиваю на руках. Ручка стала скользкой от дождя и грязи.
— Мы найдем другую тропу, — говорит Джед, когда Гарри уходит подальше и уже не может нас слышать. — Наверняка есть и другие деревни. К океану, если он вообще существует, должно вести несколько дорог.
Я смотрю, как вода струится по его щекам и капает с подбородка.
— Нет, это единственная.
На лице Джеда вновь вспыхивает раздражение.
— Да откуда ты знаешь, Мэри?! — кричит он. От досады мускулы его лица и шеи напрягаются до предела.
Я всплескиваю руками и тоже кричу:
— Потому что я разгадала код! Эти ворота первые! Потому что никто не поставил бы здесь ворота без веской на то причины!
— Да мы даже не знаем, кто их поставил! Почему ты так доверяешь этим людям? Настроили тут лабиринтов… Если б нам действительно хотели показать что-то важное, то провели бы туда прямую дорогу, разве нет?
— Джед, я только знаю…
— Ничего ты не знаешь! Ты заставила нас поверить тебе на слово и пойти той тропой! И куда мы вышли?
— Вера тут ни при чем, я искала нужные знаки на воротах и знала, куда иду. Тропа привела нас в деревню Габриэль!
— Она привела нас в ловушку, Мэри.
— А у нас был другой выбор?! — Я тяжело дышу, ладони стиснуты в кулаки. — И вообще, какое тебе дело, выйду я за ворота или нет?! — Мой вопрос явно сбивает его с толку. — Когда мама умерла, ты выгнал меня из дома!
Он делает шаг назад и ссутуливается. Долго смотрит в Лес. Секунду-другую мы молча слушаем грохот дождя.
— Просто у меня больше никого не осталось, — наконец выдавливает Джед.
XXXIV
— Мэри, пойдем к остальным! — Джед машет руками, с его пальцев летят брызги воды. — Ливень затушит пожар, мы вернемся к последней развилке и пойдем в другую сторону. Большинство Нечестивых наверняка сгорели в лесном пожаре. У нас есть оружие, мы прорвемся! — Его глаза горят искренней надеждой. — Мы найдем другую деревню, где люди живы и здоровы. Начнем новую жизнь. Я бы очень этого хотел… — Последние слова Джед произносит настолько тихо, что я с трудом их различаю в реве дождя. — Мэри, ну почему тебе так дороги эти детские мечты? Что даст тебе океан такого, чего не можем дать мы?
Я невольно задаюсь тем же вопросом. Да, вероятно, мои мечты об океане всего лишь глупая детская причуда. Разве может быть на свете место без Нечестивых? Разве может быть за пределами Леса настоящий живой мир?
Я уже всерьез подумываю развернуться и пойти обратно по извилистой тропе. Не зная даже, куда и зачем мы идем.
— Подожди хотя бы до утра, — ласково уговаривает меня Джед, почувствовав, что я засомневалась.
Он берет меня за руку и тянет обратно. Где-то в глубине души я хочу сдаться…
Но потом слышу стон и знакомый хруст ломающихся костей: Нечестивые суют пальцы сквозь звенья забора.
— Завтра будет слишком поздно, — говорю я Джеду, выдергивая руку. — Завтра нас окружат Нечестивые. Они не дадут мне выйти за ворота.
Джед показывает рукой на забор:
— Они и так нас окружили! Ты хочешь туда?
— Дождь отбил им нюх. Если идти, то только сейчас.
Мои ноги уже начинают трястись от ужаса, и я сжимаю одной рукой бедро, надеясь, что Джед не заметит, как дрожит топор в другой. Наверняка он думает, что мне не хватит духу выйти за ворота. Что в последний момент я сдамся, растеряю всю решимость и убегу обратно.
— Мэри, ничего не выйдет. Мы с Бет пытались, но дождь нам не помог.
— На вас напала Габриэль, — возражаю я. — А Габриэль больше нет.
Я вспоминаю ее иссохшее, обессиленное тело. Обрела ли она покой? Или до сих пор жива и смотрит в небо, не в силах пошевелиться?
Джед по-прежнему качает головой, но я расправляю плечи, вскидываю подбородок и кладу руку на щеколду, не позволяя себе закрыть глаза.
— Я пообещала Трэвису, что не потеряю надежды, — говорю я брату. — Не удовольствуюсь тихой, спокойной жизнью. Не поступлюсь ради нее своими мечтами.
— Чего будут стоить твои мечты, если ты умрешь? — тихо спрашивает Джед.
В ответ я отодвигаю щеколду и выскальзываю за ворота. Джед кричит, пытаясь меня остановить, но я уверенно иду вперед.
