троцкистской организации в подрыве советской экономики в Сибири». Господин Дейльман уже помогает переправлять в Советский Союз агентов и материалы для троцкистской пропаганды… В возмещение Шестов должен снабжать господина Дейльмана определенной информацией о новых сибирских шахтах и других промышленных предприятиях, в которых немецкий директор будет заинтересован.
Шестов ответил на это: «Вы мне предлагаете просто-напросто быть шпионом!»
Седов пожал плечами и сказал: «Напрасно вы бросаетесь такими словами. В борьбе ставить вопрос так щепетильно, как вы ставите, неправильно… Если вы согласны на террор, если вы согласны на вредительскую работу в промышленности, то я абсолютно не могу понять, почему это вас останавливает».
Несколько дней спустя Шестов встретился со Смирновым и передал ему слова сына Троцкого:
– Седов велел мне связаться с фирмой «Фрейлих – Клюпфель – Дейльман», ведущей в Кузнецком бассейне шпионскую диверсионную работу.
Смирнов сказал:
– Брось бравировать такими громкими словами, как шпион и диверсант. Время уходит, надо действовать. Почему тебя удивляет, что мы, чтобы свергнуть Сталина, готовы мобилизовать все контрреволюционные силы, действующие в Кузбассе? Что ты находишь страшного, если к этой работе привлечь немецких диверсантов? У нас нет другого пути. Надо соглашаться.
Шестов молчал. Смирнов сказал ему:
– Ну, какие у тебя настроения?
– У меня нет личных настроений, – отвечал Шестов, – а, как учил нас Троцкий, я – руки по швам и жду приказаний.
Перед отъездом из Берлина Шестов встретился с Дейльманом, директором немецкой фирмы, финансировавшей Троцкого. Шестов был завербован германской военной разведкой под кличкой «Алеша». Впоследствии Шестов показал:
– Я имел до отъезда свидание с директором упомянутой фирмы Дейльманом и его помощником Кохом… Сущность этого разговора с руководителями фирмы «Фрейлих – Клюпфель – Дейльман» была такова: во-первых, о доставке шпионских сведений через представителей этой фирмы, работающих в Кузбассе, и об организации совместно с троцкистами вредительской и диверсионной работы. Говорилось и о том, что фирма, в свою очередь, окажет поддержку нам… и что они могут еще подбросить людей по требованию нашей организации… что они окажут всемерную помощь приходу к власти троцкистов.
Вернувшись в Советскую Россию, Шестов привез с собой письмо от Седова, адресованное Пятакову, который в то время уже был в Москве. Шестов спрятал это письмо в подошву своего ботинка. Он передал его Пятакову в Комиссариате тяжелой промышленности. Письмо было от Троцкого с Принцевых островов. Оно намечало «неотложные задачи», стоявшие перед оппозицией в Советской России.
Первая задача – «использовать все возможные средства для свержения Сталина и его сторонников». Это означало террор.
Вторая задача – «объединить все антисталинские силы». Это означало сотрудничество с немецкой военной разведкой и любыми другими антисоветскими силами, готовыми действовать совместно с оппозицией.
Третья задача – «противодействовать всем мероприятиям советского правительства и партии, особенно в экономической области». Это означало вредительство. [2]
Всего через две недели после покушения на Молотова, 9 октября 1934 года, на другом конце Европы, во французском Марселе, македонский националист Величко Георгиев (Владо Черноземский) застрелил югославского короля Александра I и главу МИД Франции Луи Барту, выступавшего за создание системы коллективной безопасности в Европе, в том числе при активном участии СССР. Именно Барту инициировал прием СССР в Лигу Наций и был ключевой фигурой в разработке франко-советского договора о взаимопомощи, который был подписан в 1935 году уже его преемником Пьером Лавалем. [19]
И тогда, и сегодня адекватная трактовка целей этого теракта однозначна: дабы неповадно было искренне желать выстраивания системы коллективной безопасности в Европе с активным участием СССР. Нужно помнить, что в 1933 – 1934 годах страны Европы казались охваченными таинственной болезнью. Одну страну за другой потрясали неожиданные перевороты, военные путчи, акты саботажа, убийства, раскрывались головокружительные интриги и заговоры. Не проходило и месяца без того, чтобы не совершался очередной акт измены или насилия. Французские кагуляры и «Огненные кресты», английский «Союз фашистов», бельгийские рексисты, польская П.О.В., чехословацкие генлейновцы и гвардия Глинки, норвежские квислинговцы, румынская «Железная гвардия», болгарская ИМРО, финские ляпуассцы, литовский «Железный волк», латвийский «Огненный крест» и многие другие вновь создававшиеся нацистами тайные общества или реорганизованные контрреволюционные лиги уже начали свою работу, расчищая путь для побед германской армии и для порабощения континента и готовя нападение на Советский Союз. [2]
«Скептикам», которые возразят, что «ведь Лаваль-то подписал 2 мая 1935 года соглашение о военной помощи между Францией и СССР и не был убит, как его предшественник!», ответ прост: причина смерти Барту – именно искреннее желание выстраивания системы коллективной безопасности в Европе с активным участием СССР. Ну а Лаваль подписал весной 1935 года договор, который никто и никогда выполнять не собирался (чему весь мир и стал свидетелем «мюнхенской» осенью 1938 года). Никто и не питал по этому поводу иллюзий – в дипломатических кругах Европы (в том числе и советских) накануне подписания договора ходила шутка, что Лаваль получил согласие Гитлера на «тур вальса с СССР». [20]
1 декабря 1934 года в Ленинграде бывшим инструктором историко-партийной комиссии Института истории ВКП(б) Леонидом Николаевым был убит член Политбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК ВКП(б) и член Оргбюро ЦК ВКП(б), первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии Сергей Киров. Удивляет трактовка мотивов этого теракта профессорами исторического факультета МГУ А.С. Барсенковым и А.И. Вдовиным в их учебнике для студентов исторических и политологических факультетов (!) «История России. 1917 – 2009». Авторы, ссылаясь на П.А. Судоплатова, заявляют, что «действительные причины» убийства Кирова заключались в его «интимных связях» с Мильдой Драуле (членом ВКП(б) с 1919 года), женой убийцы. Кроме того, авторы рассказывают о «коварстве» И.В. Сталина:
…Вероятно, Сталину сразу же пришла в голову идея использовать убийство, совершенное из-за банальной ревности, в политических целях как повод для организации расправы над идейными противниками и неугодными кадрами партии и государства. В момент поступления сообщения об убийстве в кремлевский кабинет Сталина там находились Молотов, Ворошилов, Каганович, Орджоникидзе, Жданов. По свидетельству Микояна, Сталин тут же, до какого-либо расследования, сказал, что зиновьевцы, потерпев поражение в открытой борьбе, перешли к террору против партии…
…Судя по всему, Сталин не ждал и не готовил, а просто использовал убийство в своих целях. Следователи сразу же получили установку: «Ищите убийц среди зиновьевцев». [21]
Что ж, давайте попробуем экстраполировать тогдашние события на сегодняшний день.
В область приезжает новый губернатор, который в течение почти девяти лет активно работает там, опираясь на СВОЮ команду, которую расставляет на ключевые должности. Безусловно, это ущемляет интересы команды бывшего губернатора, многие из которых лишаются своих постов. В результате удачного покушения губернатор погибает. И какая же версия причины преступления станет основной у непредвзятого следователя: профессиональная деятельность губернатора или «банальная ревность» убийцы?
Причем версия, в которой пытаются убедить Барсенков и Вдовин будущих историков (а они будут учить наших детей!), ничем, кроме слухов о повышенном интересе 48-летнего Сергея Мироновича к особам противоположного пола и месте работы жены его убийцы в одном здании с ним, не обосновывается. Нет
