— Это верно. Ничего, они должны скоро снять осаду. Когда их редакторы поймут, что основные события разворачиваются в Нью-Йорке.
— Ладно, мистер Картрайт, вы подождите, а я съезжу за нашей миссис Грейнджер.
И снова потянулись минуты ожидания. Репортеры оживились, увидев, что с Дуэйном хоть разговаривали, и попытались получить от него какую-нибудь информацию. Но он категорически отказался комментировать свою беседу.
Наконец со стороны дома показалась старая «тойота», остановилась и из нее вышла пожилая домоправительница.
Дуэйн еще раз напомнил Матильде о необходимости молчать, что бы ни случилось, и приблизился к воротам.
Ковбой впустил его внутрь.
— Миссис Грейнджер, как Оливия? — воскликнул он, схватив ее за руки.
Та потупилась, отняла руки и ответила:
— Нормально. Только молчит все время. А о вас даже слышать не желает. Я пробовала что-то спросить, но она так посмотрела…
— Миссис Грейнджер, я буду с вами предельно откровенен. Между мной и мисс Олли произошло недоразумение. Досадное, но недоразумение. Я должен объясниться с ней. Обязательно. Обещаю, что когда она выслушает меня, то не будет сердиться на вас. Клянусь. — И, видя, что кухарка еще полна сомнений, в полном отчаянии выпалил: — Я люблю ее, миссис Грейнджер, понимаете, люблю! И хочу жениться. Немедленно. Как только мы объяснимся. Вы верите мне? Верите?
— Я-то верю, молодой человек, — вздохнула миссис Грейнджер. — Главное, чтобы мисс Олли вам поверила. А ей это непросто, после той жизни, что у нее была с этим… ну, сами знаете.
— Знаю. Но я не просто так приехал, а еще и доказательства привез. Прошу вас.
— Ладно. Что бы она там ни думала, а я, старуха, считаю, что вы правы. Давайте, молодой человек, езжайте и поговорите с ней. И смотрите, будьте убедительны, — решилась, наконец, миссис Грейнджер. И крикнула, увидев, что он кинулся к машине: — Мисс Олли в кабинете!
Ворота распахнулись, пропустив серебристый «линкольн», и снова закрылись. А заинтригованные журналисты остались ждать.
Дуэйн остановил машину у дома, помог Матильде выйти и повел ее в дом, инструктируя по пути:
— Мы войдем в кабинет. Вы останетесь, а я выйду. Вы представитесь мисс Брэдли и расскажете все, что произошло с вами позавчера утром у меня в доме. Все, как помните. Особенно точно передайте свои слова. Поняли, Матильда? — Она кивнула. — Не подведете меня?
— Нет, мистер Картрайт. Не волнуйтесь. Я уж сама теперь понимаю, что натворила. Это подружка ваша, да?
— Оливия — моя будущая жена, — твердо ответил Дуэйн и взялся за дверную ручку. — Ну что, готовы?
— Да.
Он внезапно что-то вспомнил, полез в карман, достал мятую записку и протянул ей.
— Вот это тоже покажите, поняли?
— Да, мистер Картрайт. Идемте же.
Дуэйн открыл дверь, пропустил Матильду вперед и вошел следом.
— Мисс Брэдли, это миссис Трики. Ей необходимо поговорить с вами, — быстро сказал он, повернулся и покинул комнату.
Прислонился с обратной стороны к двери, глубоко выдохнул и начал молиться. Второй раз за последние два дня и такой же — за последние двадцать пять лет…
Женщины молча, смотрели друг на друга. Оливия настолько была потрясена и разгневана неожиданным появлением Дуэйна, да к тому же еще в обществе другой женщины, что не могла прийти в себя. Поэтому первой заговорила Матильда.
— Здравствуйте. Меня зовут миссис Трики. Я пятый год работаю у мистера Картрайта. Приходящей уборщицей. Убираю два раза в неделю, по утрам. С девяти до одиннадцати. Иногда позже. Мои обычные дни понедельник и четверг. Но на этой неделе я пришла в среду, позавчера… Мистер Картрайт был в командировке, и я должна была привести дом в порядок к его возвращению…
Она продолжала говорить медленно и внятно, словно с ребенком. Описала все до мельчайших подробностей, вспомнила в точности свои слова, сыгравшие роковую роль, показала оставленную записку.
Оливия слушала не перебивая. Сначала — потому, что узнав голос, лишилась от гнева дара речи. А потом — потому что не могла не выслушать до конца.
— Мисс Брэдли, — закончила свой монолог Матильда, — поверьте, мне очень стыдно, что я причинила вам обоим столько неприятностей. Мистер Картрайт — настоящий джентльмен, он всегда был очень добр и ко мне, и к моему мужу. Один раз даже помог ему найти работу… — Она всхлипнула.
Оливия подошла и обняла ее.
— Как вас зовут?
— Матильда, мисс Брэдли. Вы… вы сможете когда-нибудь простить меня?
— Не плачьте, Матильда. Успокойтесь. Уже простила. Все в порядке, — произнесла Оливия и вышла из кабинета.
Он сидел на корочках, прислонившись спиной к стене, и смотрел прямо на нее. Искренне и открыто.
— О, Дуэйн, — прошептала Оливия, опускаясь рядом, и замолчала от избытка чувств.
Он заключил ее в объятия, заглянул в глаза и спросил:
— Ты веришь мне? Веришь?
— Да. П-прости…
— Шшш… молчи. Мы должны забыть об этом. Оставить позади, словно этого никогда не было.
— Нет. — Она горестно качнула головой. — Нет, Дуэйн. Я самая настоящая истеричка. Психопатка. Ты столько раз говорил, что я должна тебе верить, что ты не такой, как мой бывший муж, а я… Разве ты можешь любить меня? Такую?!
— Я не только могу любить, я люблю тебя. И всегда буду. И ты не истеричка, а женщина, измученная многолетними оскорблениями и обманами. А чтобы ничего подобного не повторялось, мы с тобой поженимся и никогда больше не расстанемся. Никогда. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока ты сама этого не захочешь.
— Но… как же, это возможно? Твоя работа, дела…
Он закрыл ей рот страстным поцелуем. А когда оторвался, ответил:
— Мы сегодня же полетим в Рино и зарегистрируем наш брак. Я оставлю свою работу. Я все продумал за вчерашний и сегодняшний дни, и знаю, чем теперь буду заниматься. А теперь отвечай: ты согласна стать миссис Картрайт?
Она молча кивнула. Потому что говорить не могла. Ее губы были заняты совсем не словами…
Год спустя
— Олли, у меня замечательные новости. Олли, ты слышишь меня? Олли! Да оставь же ты его в покое хоть на минуту и посмотри на меня!
Оливия на мгновение перестала щекотать малюсенькую розовую пятку и, слегка повернув голову, покосилась на Дуэйна.
— Ну, что еще у тебя?
— Ты можешь положить его в кроватку и посидеть со мной? — притворно раздраженным голосом спросил он.
Оливия посмотрела на крошечного трехмесячного малыша, потом на мужа и решилась на компромисс — завернула младенца в махровое полотенце, взяла на руки и вместе с ним подошла к креслу мужа.
