к себе домой, поняв, что Алекс твердо намерен дождаться их ухода.
— Идем, Марибель, девочка, — спокойно сказала она. — Я прогуляюсь с тобой до дома Марии. Сантос, ты проводишь нас? Лехандро, надеюсь, еще увидимся…
Не прошло и пары минут, как Алекс и Долорес остались одни во всем доме.
Он подставил мыльный фужер под струю воды и заявил:
— Еда была превосходной. Просто исключительной. Но мне случалось бывать на поминках, которые по сравнению с этим ужином казались вечером юмора.
— Что ж, по крайней мере, дело не дошло до открытого столкновения.
— Если бы ни Ариэлла, один Бог знает, чем бы все кончилось… — задумчиво протянул он.
— Да. Она ведь самая младшая из нас. И больше всех тосковала по отцу, а потом и по маме…
— Тебе тяжко пришлось, да, Лола? — Алекс повернулся к ней и заглянул в глубину ее черных глаз.
— Да, очень… — Оба помолчали, потом она продолжила: — Я часто думаю, что, если вся эта история с появлением на свет Марибель подкосила ее? Она столько перенесла, когда болел отец, а тут еще и это…
Не обращая внимания на текущую до локтей мыльную воду, Алекс привлек ее к себе и пробормотал:
— Мне так жаль, Лола, так жаль… Я понимаю, что это для тебя только слова. Но…
— Да нет, Лехандро, я вижу, что ты искренен, только вот…
— Ох, чего бы я только ни дал, чтобы повернуть время вспять! — выдохнул Алекс и притянул ее ближе. — Говорить легко, а как исправить то, что я натворил?
— Знаешь, — негромко произнесла она, уткнувшись головой ему в плечо, — я очень волнуюсь за Марибель.
— Не надо. Думаю, Сантос прав: она привыкнет. Может, не так скоро, как нам бы хотелось, но в конце концов…
Он начал поглаживать пальцами ее плечи и спину. Долорес беспокойно зашевелилась, тут же ощутив смену его настроения, и попыталась оттолкнуть Алекса.
— Надо заканчивать с посудой.
Но он не желал отпускать ее.
— У меня такое чувство, будто я и не жил все те годы, что провел вдали от тебя. И что твое истинное место здесь и только здесь, в моих объятиях.
Долорес изо всех сил уперлась руками ему в грудь.
— Не смей! — со слезами в голосе выкрикнула она. — Не надо! Ты… ты не имеешь права так поступать со мной! Я не могу лечь с тобой в постель. У меня семья, дочь, соседи-сплетники. И тут мой дом! Если тебе это не подходит, можешь уехать в любую секунду. Но я не могу. Не могу!
Алекс осторожно одним пальцем приподнял ее подбородок, заставил взглянуть ему в глаза и нежно- нежно произнес:
— Не плачь. Пожалуйста, не плачь. Я не могу выносить твоих слез. Они разрывают мне душу и сердце.
Она рванулась и высвободилась.
— Я не нарочно. Терпеть не могу слезливых баб. И не намерена становиться такой.
— Ну-ну, успокойся. — Он взял салфетку и промокнул влагу с ее ресниц. — Так-то лучше.
Долорес медленно подняла руку и провела кончиками пальцев по крошечным морщинкам на его лбу.
— А ты ведь тоже изменился, Лехандро. Я знаю, что у тебя теперь куча денег, что ты преуспел в бизнесе… Но тебе ведь тоже нелегко пришлось, верно?
И было нечто такое в ее голосе, что Алекс вдруг смог задать вопрос, так долго и болезненно терзавший его:
— Почему ты отказалась уехать со мной, Лола? Ты действительно не любила меня? Или просто…
Искоса посмотрев на него, Долорес медленно произнесла:
— Это все было так давно… Стоит ли теперь вспоминать о прошлом?
— Стоит, — твердо ответил он. — Потому что это важно для меня. Очень.
— Возможно… — Она пожала плечами.
— Не возможно, а точно. Это важно, Лола. Очень важно.
— О, Лехандро, не надо копаться в старых чувствах. Мне и так нелегко. Сейчас самое главное — Марибель, а не ты и я или наши прошлые эмоции.
— Не понимаю, как можно отделить одно от другого. Мы с тобой, Лола, — ее родители.
— Брось, Лехандро, не стоит заявлять об этом так торжественно. Тебе еще предстоит доказать, что ты можешь быть настоящим отцом.
— Я же сказал, что не сбегу!
— Слова — дешевка! — почти яростно выкрикнула она. — Посмотрим, каковы будут твои дела!
— Господи, — выдохнул он. — Как же ты хороша, Лола, когда бесишься! Просто восхитительна! Аж искры из глаз сыплются.
Долорес фыркнула и успокоилась. Но ничего не ответила. И ему пришлось продолжить:
— Готов поспорить, у тебя нет недостатка мужчин, на которых можно отрабатывать этот фейерверк.
— Кого ты имеешь в виду?
— Ну, хотя бы этого «кудесника» Берти, — неловко усмехнулся Парагон, втайне страшась ее ответа.
— О, Берти очень славный! Он бы страшно расстроился, даже испугался, если бы я хоть раз при нем вышла из себя. Но с ним никогда не возникает такой необходимости.
— Великолепно, — с плохо скрываемым облегчением ответил Алекс. — Значит, он не конкурент. — И, заметив ее удивленно вскинутые брови, пояснил: — Ты никогда не удовлетворишься кем-то просто «очень славным». Заскучаешь и сбежишь…
— Ты переоцениваешь себя, Алекс Парагон! — вспыхнула Долорес. — Для человека, не появлявшегося одиннадцать лет, ты что-то слишком уж много обо мне знаешь!
— Полно, Лола, не надо так говорить со мной…
Алекс притянул ее к себе, обхватил руками тонкую талию и, наклонив голову, отыскал губами ее губы. Он упивался их мягкостью и сладостью, ласкал языком и вскоре ощутил, что ее сопротивление начало таять.
Уступая долго сдерживаемой страсти, Долорес обняла его за шею и ответила на поцелуй — так горячо, что у него дух захватило. Тела их извивались в бесстыдном стремлении соединиться, а сами они задыхались от неутоленной любовной жажды.
Первым пришел в себя Алекс. Он с трудом оторвался от ее рта и пробормотал:
— Марибель может вернуться в любую минуту… Господи, Лола, я с ума схожу рядом с тобой…
Она криво ухмыльнулась.
— Знаешь, я совсем забыла о ней. Черт побери, да что же я за мать после этого?
— Ты женщина, Лола, женщина с собственными желаниями, — мягко заметил он.
— Да какое я имею право на эти желания? — с мукой в голосе произнесла Долорес. — Пожалуйста, Лехандро, уходи. Возвращайся в Штаты или куда там ты должен вернуться…
— Думаю, мне не стоит выходить от тебя в подобном состоянии.
Она покраснела, подошла к раковине и судорожно схватилась за мыльную губку.
— Пока ты не приехал, Алекс Парагон, я вела размеренную, четко упорядоченную жизнь. У меня прекрасная работа, великолепная семья, чудесная дочь. А теперь все словно перевернулось с ног на голову и я ничего не понимаю.
Он недоверчиво взглянул на нее и спросил:
— Неужели ты хотела бы прожить так всю жизнь? Размеренно и упорядоченно? — Приблизился, положил руки ей на бедра и прижался, демонстрируя нескрываемое свидетельство желания.
Она задохнулась.
