? Позволь поинтересоваться, что именно ты делаешь на этом пляже? Откуда узнал, что встретишь меня тут?
? Полно, Лола, неужто ты забыла, что плавала здесь со мной тогда, много лет назад? Я не забыл… — Он оставил фразу висеть в воздухе, наслаждаясь великолепным зрелищем.
? О, полагаю, я должна чувствовать себя польщенной, что ты хоть что-то помнишь, — язвительно возразила она.
? Я никогда не забывал тебя, Лола, — откровенно признался Алекс. — Ни на миг.
Она насмешливо фыркнула.
? Можешь скармливать эту чушь своим американским подружкам. Я не настолько глупа, чтобы попасться на твою удочку.
— Я в жизни не врал тебе и сейчас не собираюсь начинать.
— Как ни странно, но я почти готова поверить тебе. — Долорес снова усмехнулась, теперь уже печально. — Если бы не одно «но».
— Какое же?
— Давай оставим это. — В ее голосе зазвучали предостерегающие нотки.
И он тут же расслышал их.
— Послушай, Лола, неужели нам необходимо вести себя словно врагам? Мы же были друзьями. Разве ты забыла? Хорошими друзьями.
— Да. Но потом ты стал добиваться меня, а я посмела оттолкнуть тебя. Тогда нашей «хорошей» дружбе пришел конец. Той самой дружбе, которой я так дорожила. Помнишь?
— Но, Лола, ты же собиралась уехать со мной. А потом вдруг…
— Да, я передумала. Или ты считаешь, что только мужчина имеет на это право?
— Ты сказала, что не любишь меня. Пом…
Он не договорил, заслышав ужасный грохот, и, несмотря на прошедшие годы, среагировал молниеносно. Оттолкнув Долорес в сторону, подальше от обрыва, швырнул на песок и сам бросился сверху, накрыв ее своим телом. И своевременно — огромный валун в сопровождении нескольких поменьше с шумом пролетел мимо и окончил свой путь в океане, подняв кучу брызг, захлестнувших и молодую пару.
Они лежали молча, задыхаясь и прислушиваясь, но все было тихо. Потом Алекс медленно откатился в сторону — и рассмеялся.
? Ничего смешного тут нет! — огрызнулась Долорес, поднимаясь и стряхивая с купальника песок.
? Нет, конечно нет. ? Извини, это реакция. Я… — Он отвернулся, не в силах терпеть эту утонченную пытку — зрелище ее практически обнаженного тела.
? О, Алекс! — вдруг воскликнула Долорес. — Он задел тебя! У тебя на спине кровь.
? Правда? — Он искренне удивился, потому что ничего не почувствовал. Пощупал рукой и обнаружил дыру на футболке и что-то теплое и влажное. — Черт, это, наверное, один из мелких зацепил. А я и не заметил…
Долорес уже была рядом, на коленях, и снимала с него футболку.
? Осторожно, Алекс. Осторожно… Сейчас я помогу тебе. Подними только руку, — взволнованно бормотала она. — Надо скорее показаться врачу. Господи, надеюсь, у тебя не начнется воспаления. Нужно срочно обработать рану…
Накануне, когда он заходил, она вела себя так, словно жаждала его смерти, а сейчас суетилась и нервничала от крошечной царапины.
Ободренный Алекс повернулся, взял ее за плечи и поцеловал. Она потеряла равновесие, покачнулась и невольно прижалась грудью к его обнаженной груди. Голова у него закружилась, и он упал на песок, увлекая ее за собой. Притянул к себе изо всех сил, не отрываясь от сладостных губ, впитывая их аромат долго и жадно.
Поцелуй длился долго, и Алекс неожиданно осознал, что Долорес не только не отталкивает, но, напротив, прижимается к нему всем телом и отвечает горячо и страстно. Тогда он словно обезумел — стал покрывать ее лицо и шею жаркими ненасытными поцелуями, сжимать упругие груди, ласкать каждый дюйм ее восхитительно гладкой кожи.
А она… она впилась в его волосы всеми пальцами и стонала, упиваясь его ласками.
Если ему действительно нужны были доказательства того, что он небезразличен этой женщине, то Алекс получил их в эти минуты, когда их переплетенные тела стремились к единению. Именно за этим он и вернулся сегодня…
И вот уже нетерпеливо подрагивающими пальцами он начал снимать с нее купальник, шепча бессвязные, но пылкие слова.
Однако тут Долорес пришла в себя и оттолкнула его.
— Господи, да что я такое творю? — воскликнула она, поправляя бретельку и пряча от его сладострастного взгляда обнажившуюся грудь.
Алекс попытался снова обнять ее.
— Ты делаешь только то, чего сама хочешь, — хрипло пробормотал он. — Разве нет? Ведь ты же хочешь…
Но она уже вскочила на ноги и, отступив на безопасное расстояние и уперев руки в бедра, воинственно выкрикнула:
— Я даже не знаю, на кого больше злюсь — на тебя или на себя? Наверное, все же на себя. Подумать только, я позволила себе вести себя как самка в поре — извивалась и стонала, призывая самца взять меня. Позор! Я не лучше кошки, когда она обхаживает кота, мяукая и выставляя себя напоказ. Иди и возьми, я твоя, я жду тебя. Какая гадость! Черт бы тебя побрал, Алекс Парагон! Какого дьявола ты вернулся? Я прекрасно жила без тебя все эти годы. Какое право ты имеешь возвращаться и доводить меня до такого состояния? Ты же сказал вчера, что уезжаешь. Опять наврал? Почему ты молчишь?
И верно, Алекс, не забывший ее огненного темперамента, благоразумно молчал во время сей гневной тирады. Теперь же, с трудом заставляя себя смотреть ей в глаза, а не на ее вздымающуюся грудь, ответил:
? Ждал, когда ты заткнешься.
Она вспыхнула.
? Послушай, ты… тебе нет места в моей жизни. Я не собираюсь ложиться в постель с кем бы то ни было, а уж тем более с тобой.
Алекс, к своему крайнему удивлению, обнаружил, что начинает наслаждаться разыгрывающейся сценой.
? Что-то я этого не заметил, Лола. И знаешь что? Давно я не получал такого удовольствия.
? Прибереги свои глупые шуточки для других! — воскликнула она, краснея от бешенства еще больше.
? Ты самая красивая на свете женщина, Лола, особенно когда бесишься. А я, уж поверь мне, видел немало красавиц.
? Готова поспорить, уж тут-то ты не соврал. И все они вешались тебе на шею. Как и я.
? Нет, дорогая, не волнуйся, не как ты. Ты такая одна-единственная. Всегда была, всегда будешь.
— Каждый человек единственный в своем роде, — отрезала Долорес. — Или ты так этого и не понял до сих пор? Был слишком занят сколачиванием состояния?
— Ну, значит, ты еще более уникальна, чем кто-либо другой… — лениво протянул Алекс. — И, между прочим, что плохого в делании денег?
— О, решительно ничего. Если только в процессе случайно не продаешь душу дьяволу.
Его карие глаза зловеще сверкнули.
— Так вот в чем ты меня обвиняешь?
Ее черные глаза метнули ответные молнии. Болтовня перестала быть болтовней, превратилась в напряженную и неприятную словесную баталию.
— Да что ты обо мне знаешь, чтобы так говорить? — спросил Алекс.
— В любом случае это мое дело. — Долорес вскинула голову. — А твое — уехать отсюда, вернуться к
