Сердце схватило, друг,Останови коней.Что за леса вокруг —Я не видал черней.На лице, на снегуТени сосен. Постой,Друг, понять не могу,Что случилось со мной.Я подышать. ПройдусьЛесом. А если яЧерез час не вернусь —Поезжай без меня.Не зови, не кричи,Будь спокоен и тих —Нет на свете причин,Чтоб пугать вороных.Что-то знают они —Чувствуешь, как молчат?Шибко их не гониИ не смотри назад.Кони пьют на бегуБелый морозный день.Не понять — на снегуЧеловек. Или тень.1994, ноябрь
Глупая проза
Мне помнится, что я тогда оделвсе лучшее, что было в гардеробе.Верней — что было. И, предполагаявернуться поздно, взял чуть больше денег,чтобы домой добраться на такси.Пять лет подряд мне снилась только ты —пять лет назад впервые я увиделтебя, средь комсомольской толчеи.И — человек, которому не местов советской школе — к явным недостаткамсвоим в тот день еще один прибавил,заранье окрестив его — любовь.Потом прошло три года. Мне тебядостаточно лишь в школе было видеть —на переменах и издалека —все эти годы. Но настало лето,и мне сказали, что в десятый классидти я не достоин. Не достоин.Мол, класс литературный, а — увы! —я Гоголя превратно понимаю.Наивные! Могли ль они понять:до фени — Гоголь, институт — до фени,и я учиться должен, потомучто крохотный любимый человечекна крыльях своей юности летает,как ангелок, по ихним коридорам.И, ради счастья любоваться им,терпеть их лица мне необходимо.Прости, Господь, всё, что тобой творимо —прекрасно, но сомнение грызет,что многое творимо не тобою.Прошло еще два года. И насталтот день, когда я должен был признаться.И я признался. Правою рукойдержась за стену. А она уныло —без скрипа поднималась вверх стена.Тут «пасть к ногам» — увы — звучит буквально.Ты, вероятно, думала — я псих,а психам, понимала ты, перечить —себе дороже. Ты сказала: в три.И остановку, где. И растворилась.Я сам очнулся, сам побрел домой.Тут автор, избегая повторенья,читателя взыскательного проситприпомнить первых пять стихов. Прости,
