В кварталах дальних и печальных

меня изрядно били
и я умело бил.
Сидели мы в подъезде
на пятом этаже.
Всегда мы были вместе,
расстались мы уже.
Мы там играли в карты,
мы пили там вино.
Там презирали парты
и детское кино.
Нам было по двенадцать
и по тринадцать лет.
Клялись не расставаться
и не бояться бед.
…Но стороною беды
не многих обошли.
Убитого соседа
по лестнице несли.
Я всматривался в лица,
на лицах был испуг.
…А что не я убийца —
случайность, милый друг.

1996

Бал «Трибунал»

…В баре «Трибунал»,
в окруженьи швали,
я тебе кричал
о своей печали.
…А тебя грузин
пригласил на танец —
я сидел один,
как христопродавец.
Как в предсмертный час,
музыка гремела,
оглушала нас,
лязгала и пела:
«Чтобы избежать
скуки или смерти,
надо танцевать
на печальной тверди
в баре «Трибунал»,
в окруженьи швали…»
Ребра бы сломал,
только нас разняли.

1996

Осенью в старом парке

Осенью в старом парке
листик прижат к плечу.
Ах, за Твои подарки
я еще заплачу.

Это такая малость —
пятнышко на душе.
Летом еще казалось,
что заплатил уже.

Облачко на дорожке,
пар от сырой земли.
Кожаные сапожки
в синий туман ушли.

Долго стучал — как сердце —
крошечный каблучок.
Стоит лишь оглядеться,
видишь, как одинок.

И остается росчерк
веточки на ветру —
я этот мелкий почерк
в жизни не разберу.

1996

«Так просидишь у вас весь вечер…»