— Впечатляет, — усмехнулся Джек, намеренно задержав взгляд на ее полной груди.
Фу, что за манеры! — с презрением подумала Синди. Ей не составляло большого труда парировать двусмысленные намеки представителей противоположного пола. Еще в пятнадцать лет она научилась не горбиться из-за стремления скрыть некоторые выпуклые атрибуты женственности.
— Я разрываю контракт с тобой, блондиночка.
Это было лучшее из всего, что Синди довелось сегодня услышать. И достойная отповедь уже вертелась у нее на языке, когда в памяти вдруг всплыло обещание, данное миссис Мюррей. Вдобавок она вспомнила о долговом бремени, что тоже немало способствовало возвращению привычной силы духа.
— Мое имя Синди. Можешь также звать меня мисс Престон. Про «блондиночку» забудь, я все равно не стану отзываться на эту кличку. И не уеду до тех пор, пока твоя мать не скажет мне, что мои услуги больше не требуются. — Она начала резко, но постепенно выражение ее глаз смягчилось. — Гордость хороша, Джек, но, хочется тебе этого или нет, — Синди профессиональным взглядом окинула фигуру Мюррея, — ты все же во мне нуждаешься.
Того, похоже, смутила подобная отповедь.
— Скажи, ты туго соображаешь или что? — Ему вообще сейчас было не до посторонних. Травмированные кости ныли, тело будто разламывалось от усталости, на глаза постоянно падала челка, которую он не мог убрать, потому что вынужден был опираться на костыли. И вообще, Джек едва удерживался от более крепких выражений.
— Я понимаю, это твое состояние делает тебя таким ершистым, — мягко заметила Синди.
Однако ее миролюбивый тон нимало не уменьшил враждебности Мюррея. Напротив, по тому, как сверкнули его глаза, как стиснулись зубы, было видно, что намек на физическую слабость — подобно большинству мужчин — он воспринял как личное оскорбление.
— Со мной все в порядке! — раздраженно крикнул Джек. В эту минуту его левую ногу неожиданно сковало болезненным спазмом. Сдавленно выругавшись, Мюррей стиснул зубы и закрыл глаза, пережидая, пока утихнет боль.
— Говорил тебе, не нужно заезжать в офис! — сочувственно поморщился Тони.
— Ты-то хоть помолчи, — процедил, не глядя на него, Джек.
— Так вы не из клиники приехали?! — ахнула Синди.
— Как же, отправишь его домой…
— Лично я не понимаю, что могло этому помешать!
Синди с состраданием посмотрела на Джека, который, должно быть, в этот миг испытывал сильнейшую боль. Затем она попыталась взять его под локоть, при этом дипломатично сделав вид, что не заметила попытки уклониться от помощи.
— Просто ты Джека не знаешь, — пожал Тони плечами.
И не особенно-то жажду, едва не брякнула Синди, но вовремя удержалась.
— Давай заберем его в дом, идет? — услыхал Джек.
Он мгновенно вскипел от возмущения, потому что эти двое — его лучший друг и блондиночка, — похоже, прекрасно нашли общий язык и обращаются с ним, с Джеком Мюрреем, как с грудным младенцем. Сначала за меня взялись врачи, сестры, нянечки и санитары в клинике, а сейчас и эти туда же, с горечью подумал он, ковыляя между Тони и Синди к дому. Ведь это, в конце концов, невыносимо!
— Когда он в последний раз принимал лекарства?
Джек нетерпеливо пошевелился на кушетке, куда его положили, приведя в гостиную.
— Почему ты спрашиваешь его? Я не немой!
— К сожалению, — тихо произнес лучший друг.
— Тони? На что это ты намекаешь?
— Не злись, — поморщился тот. — Когда ты принимал обезболивающее?
Не надо было обладать большой проницательностью, чтобы сообразить, почему лоб Джека покрылся испариной. Впрочем, сейчас лицо больного уже казалось не таким бледным, как во дворе.
Синди медленно переместила взгляд от красивой сильной шеи Мюррея к его осунувшемуся лицу. Даже долгие месяцы, проведенные в клинике, ничего не смогли сделать с природным смуглым оттенком, присущим коже Джека от рождения. Наверное, на солнце его кожа быстро покрывается красивым ровным загаром.
Внезапно Синди представился яркий и отчетливый образ этого парня, распростертого на пляже. Ей даже пришлось тряхнуть головой, чтобы отогнать неуместные мысли.
Синди нахмурилась. Если внутренний мир Джека соответствует его внешнему виду, то у нее вполне могут начаться проблемы из-за возникновения некоего личного отношения к пациенту! Секрет заключался в том, что если бы кто-то попросил Синди изобразить возлюбленного ее мечты, то получился бы точь-в-точь портрет Джек Мюррея. Впрочем, это обстоятельство свидетельствовало также и о том, что внешность, по большому счету, не означает абсолютно ничего!
— Не хочу я принимать таблетки… Принеси мне виски, Тони!
Интересно, он когда-нибудь говорит «пожалуйста», подумала Синди. Но вслух произнесла другое:
— Не вижу причин, мешающих принять оба средства сразу. Хотя это зависит от того, какое именно болеутоляющее ты принимаешь.
— Никакого. Я не нуждаюсь в костылях любого вида, — заявил Джек с гримасой отвращения.
Затем, упрямо стиснув губы в ровную линию так крепко, что они побелели, он встал на ноги. Демонстративно проигнорировав костыли, равно как и объединенное беспокойство присутствующих, Джек приблизился к бару и плеснул себе виски в стакан.
Синди ясно видела, что каждый шаг дается Мюррею с превеликим трудом, но единственным свидетельством преодолеваемой боли были капельки влаги над его верхней губой. Мужества этому человеку не занимать — тут надо отдать ему должное. Жаль только, что он не направляет свою энергию на нечто более конструктивное, вместо того чтобы рисоваться перед окружающими вообще и перед Синди в частности.
Джек насмешливо поднял стакан в безмолвном тосте, прежде чем одним глотком осушить его.
— Одна пилюля чтобы уснуть, другая — чтобы проснуться… Надоела мне эта карусель. Думаю, боль — это способность организма сообщать какую-то информацию.
До недавних пор Джеку хорошо удавалось держать себя в руках. Даже когда выяснилось, что задет спинной мозг и вероятность дальнейшего существования в инвалидном кресле стала кошмарной реальностью, он вел себя на удивление достойно.
Это медленное течение процесса выздоровления сделало его раздражительным. Джек привык ставить перед собой цель и достигать ее, поэтому он не понимал, почему приведение организма в былое состояние должно чем-то отличаться от привычного порядка вещей. Однако чертовы медики постоянно тормозили его устремления.
— Насколько я успела заметить, Джек, ты не очень-то прислушиваешься к языку своего тела.
Синди уже приходилось встречать таких людей — хотя они не могли похвастаться подобной красотой, — которые подвергали себя нагрузкам на грани пределов возможного. Подобным самообладанием можно гордиться — что многие и делали, — но Боже упаси от таких пациентов! Они были несносны.
— Разумеется, моя мамочка может вообразить, что я нуждаюсь во внимании какой-то назойливой медсестры…
К негодованию Синди, Джек вновь окинул ее взглядом, который будто раздевал догола. Она ни на секунду не усомнилась, что делалось это намеренно, из желания уязвить ее, и потому постаралась ничем не выдать того факта, что коварная тактика Джека сработала.
— …но, уверяю, лично мне ничего подобного не нужно. Так что можешь сколько угодно игнорировать то обстоятельство, что я тебя уволил. Мое мнение остается неизменным.
Синди очень неуютно чувствовала себя под взглядом синих глаз, который словно пришпиливал ее к месту, однако прекрасно понимала, что, если сдаст сейчас свои позиции, это станет фатальной ошибкой. И все же противодействие этому человеку явилось для нее едва ли не самым трудным занятием в жизни. Она с содроганием представила себе, как сложно будет управляться с Джеком, когда он начнет выздоравливать. Никогда еще Синди не приходилось встречать столь властной персоны.
