услышанного.
Пельшин вдруг тихонько присвистнул:
– А этот парень, оказывается, недурственно служил! Орден «Красной Звезды», медаль «За боевые заслуги»!.. Он что, афганец?
– Афганец! – подтвердил я, вспомнив, что пока ни словом не обмолвился насчет боевого прошлого Ковалёва.
– Это немаловажно! – заявил майор и решительно развернулся к своему компьютеру.
Вскоре он уже сосредоточенно глядел в экран монитора, пощелкивая, время от времени, клавишей мышки.
– Вот и наши афганцы! – бодро сообщил он и, буквально через минуту, отыскал нужные сведения.
Затем Пельшин неторопливо зачитал вслух характеристику Ковалёва, подписанную командиром десантно-штурмового батальона, в котором тот проходил службу в течение года и двух месяцев. Преданность коммунистическим идеалам, участие в боевых операциях, бесстрашие и личный пример, авторитет у товарищей и всё такое прочее…
Из всего услышанного меня больше всего заинтересовали боевые заслуги Игоря Ивановича, на счету которого имелось несколько десятков уничтоженных бойцов противника, или, попросту говоря, «духов». Если верить характеристике, Ковалёв научился истреблять их не только лично, но и в составе целого подразделения, за что получил высокие государственные награды, многочисленные поощрения, а также именные часы от командующего армией.
– Бывают дела… – хмуро обронил Пельшин, когда закончил читать.
Мы оба немного помолчали, мысленно переваривая этот краткий, но достаточно впечатляющий отчет о незнакомом человеке.
Я первым нарушил затянувшуюся паузу.
– Валерий Александрович, где мне его найти?
Пельшин со вздохом откинулся на спинку стула:
– Учетная карточка Ковалёва лежала у нас в отстойнике…
– И что это означает?
– Это значит, что он уехал из города, не снявшись с военного учёта, – пояснил Пельшин. – После развала Союза, подобные вещи случались сплошь и рядом!
– Вы ищите такую публику?
– Таких, как Ковалёв, редко ищут. Военкоматам, и так дел хватает, – Пельшин опять вздохнул. – А вот тех, кто не служил…
Я понимающе кивнул.
– Мне сказали, что вместе с Ковалёвым служил ещё один ваш призывник. К несчастью, по нему совсем ничего нет. Даже фамилии…
Вместо ответа, Пельшин снова повернулся к компьютеру.
Через несколько минут, он удовлетворённо хмыкнул.
– Кажется, нашел, – сообщил майор и, на всякий случай, уточнил по карточке номер ковалёвской части. – Да, Евдохин Сергей Ильич, 1967 года рождения… Тот же батальон, только должность другая – пулемётчик.
– Этот Евдохин живет в Новограде? – оживился я, однако Пельшин меня не порадовал.
– Евдохин снят с учета ещё в девяносто третьем году, в связи с переездом в Тверь.
Через четверть часа майор проводил меня на улицу.
Когда я предложил ему деньги, он наотрез отказался.
– Мы оба выполняем свою работу! – сухо заметил Валерий Александрович и на эти слова мне нечего было возразить.
Наше краткое, но весьма результативное знакомство завершилось крепким рукопожатием.
Любопытно, но после общения с Пельшиным мне показалось, что, по крайней мере, в Новограде для российской армии ещё не всё потеряно.
В тот же день около полуночи я благополучно вернулся в Москву.
Глава 9
Утром в пятницу я встал около семи и, ополоснув лицо, побрёл на кухню делать свою обязательную двадцатиминутную разминку. Нельзя сказать, что я отношусь к тем любителям физзарядки, которые всякий раз делают её со счастливой улыбкой на лице, однако, невзирая на затраты времени и некоторое насилие над собой, внутренний голос настойчиво подсказывал мне, что занятие это стоящее и с годами себя непременно окупит.
По утрам я всегда занимаюсь гимнастикой на кухне, возможно потому, что чувствую себя там уютнее, или просто из-за того, что, делая упражнения, люблю слушать по радио ненавязчивые и рассудительные передачи русской службы Би-Би-Си. Кроме того, можно попутно приготовить себе завтрак.
Бибисейских новостей почему-то не было, и пришлось крутить настройку приёмника, чтобы найти «Радио Мелодия» в ультракоротком диапазоне. Когда из динамиков послышалась песенка «Самоцветов», я незамедлительно приступил к зарядке.
Покуда я активно размахивал своими гантелями, делал разнообразные повороты, вращения, наклонялся и приседал, в голове, примерно в том же довольно быстром спортивном ритме, плясали мысли, которые ещё вчера донимали меня в машине по дороге в Москву.
«Оказывается, Гнедин несколько лет назад мог заработать кучу деньжищ на новоградской пирамиде! – размышлял я, тщательно разминая поясницу круговыми вращениями корпуса. – Если это действительно так, то причина нелюбви к молодому талантливому банкиру со стороны особо догадливых жертв – очевидней, чем пятно краски на линолеуме у печки».
«Причем здесь нелюбовь к банкиру?! – бесцеремонно перебил я самого себя. – Ведь нас интересует лишь его жена, Елена Константиновна! С какой такой стати, она вдруг заинтересовалась бывшим женихом, о котором столько лет даже слышать не хотела?!».
«А мне почем знать! – резонно возразил я, глубоко прогибаясь с поднятой гантелей сначала в левую, а затем, в правую сторону. – Бережная говорила, что подруга романтична по натуре. Гнедина просто могла вспомнить о смывшемся женихе – вот и спросила. А раньше не интересовалась лишь потому, что давно не видела Ирину…».
«Они переписывались и перезванивались друг с другом, – не сдавался я, вспоминая услышанное от Ирины Анатольевны. – Если тебя что-то волнует, ты обязательно спросишь! А вдруг она всё ещё его любит?!!!».
«Может и любит, – спокойно согласился я и, оставив на минуту гантели, набрал воду в кастрюлю и поставил её затем на огонь. – Что с того?… У неё муж, дочка и положение в обществе, которому позавидует любая! Ты, к примеру, когда-нибудь ездил в Ниццу?».
«В Ниццу?! Эка невидаль, твоя Ницца! Синее море да пальмы в ряд можно увидеть и на Кавказе! – наклоны вперёд я никогда не любил, но наклоняться с прямыми коленями мне всё равно пришлось. – Ковалёв был снайпером в ДШБ, а после дембеля даже не распространялся, что был на боевых. Между прочим, десятки духов завалил!».
«Да ведь то было ещё при Союзе, зачем вспоминать прошлое?! – я опять прервал зарядку, чтобы бросить в закипевшую воду немного соли и высыпать вермишель из пакета. – Лена и Игорь любили друг друга, а осенью девяносто четвёртого хотели сыграть свадьбу».
Я стоял и смотрел на то, как кипит вермишель в кастрюле. Через минуту я снял её с огня, накрыл крышкой и затем положил сверху сложенное в несколько раз полотенце – пусть доходит. Вместо кастрюли, на огонь был водружен полный чайник.
После этого я вновь вернулся к упражнениям, зная, что через десять минут завтрак будет почти
