— Цветы, — задумчиво проговорил Крейг. — А ведь это идея. Я и сам иной раз подумывал, что это небезынтересно — вырастить целый сад цветов.
— Не цветов, — поправил человек. — Овощей. Я их ем.
— То есть вы хотите сказать, что работаете, чтобы получить продукты питания?
— Ага. Я вспахиваю и удобряю землю и готовлю ее к посеву. Затеи я сажаю семена, и ухаживаю за всходами, и собираю урожай. На еду мне хватает.
— Такая большая работа!
— Меня это нисколько не смущает.
— Вы могли бы взять робота, — посоветовал Крейг.
— Вероятно. Но зачем? Труд успокаивает мои нервы, — сказал человек.
Поплавок ушел под воду, и он схватился за удочку, но было поздно.
— Сорвалась, — пожаловался рыбак. — Я уж не первую упускаю. Никак не могу сосредоточиться. — Он насадил на крючок червя из банки, закинул удочку и снова привалился к стволу дерева. — Дом у меня небольшой, но удобный. С урожая обычно остается немного зерна, и, когда мои запасы подходят к концу, я делаю брагу. Держу собаку и двух кошек и раздражаю соседей.
— Раздражаете соседей? — переспросил Крейг.
— Ну, — подтвердил собеседник. — Они считают, что я спятил.
Он вытащил из кувшина пробку и протянул его Крейгу. Крейг, приготовившись к худшему, сделал глоток. Совсем не дурно.
— Сейчас, пожалуй, чуть перебродила, — виновато произнес человек. Но вообще получается неплохо.
— Скажите, — произнес Крейг, — вы удовлетворены?
— Конечно, — ответил человек.
— У вас, должно быть, высокий ИУ.
— ИУУ?
— Нет. ИУ. Личный индекс удовлетворенности.
Человек покачал головой.
— У меня такого вообще нет.
Крейг чуть не онемел.
— Но как же?!
— Вот и до вас приходил тут один. Довольно давно… Рассказывал про этот ИУ, только мне что — то послышалось ИУУ. Уверял, что я должен такой иметь. Ужасно расстроился, когда я сказал, что не собираюсь заниматься ничем подобным.
— У каждого есть ИУ, — сказал Крейг.
— У каждого, кроме меня. — Он пристально посмотрел на Крейга. — Слушай, сынок, у тебя неприятности?
Крейг кивнул.
— Мой ИУ ползет вниз. Я потерял ко всему интерес. Мне кажется, что что — то у нас не так, неправильно. Я чувствую это, но никак не могу определить.
— Им все дается даром, — сказал человек. — Они и пальцем не пошевелят, и все равно будут иметь еду, и дом, и одежду, и утопать в роскоши, если захотят. Тебе нужны деньги? Пожалуйста, иди в банк и бери сколько надо. В магазине забирай любые товары и уходи; продавцу плевать, заплатишь ты или нет. Потому что ему они ничего не стоили. Ему их дали. На самом деле он просто играет в магазин. Точно так же, как все остальные играют в другие игры. От скуки. Работать, чтобы жить, никому не надо. Все приходит само собой. А вся эта затея с ИУ? Способ ведения счета в одной большой игре.
Крейг не сводил с него глаз.
— Большая игра, — произнес он. — Точно. Вот что это такое.
Человек улыбнулся.
— Никогда не задумывались? В том — то и беда. Никто не задумывается. Все так страшно заняты, стараясь убедить себя в собственном благополучии и счастье, что ни на что другое не остается времени. У меня, — добавил он, времени хватает.
— Я всегда считал наш образ жизни, — сказал Крейг, — конечной стадией экономического развития. Так нас учат в школе. Ты обеспечен всем и волен заниматься, чем хочешь.
— Вот вы сегодня перед прогулкой позавтракали, — после некоторой паузы начал человек. — Вечером пообедаете, немного выпьете. Завтра поменяете туфли или оденете свежую рубашку…
— Да, — подтвердил Крейг.
— Что я хочу сказать: это откуда берутся все эти вещи? Рубашка или пара туфель, положим, могут быть сделаны тем, кому нравится делать рубашки или туфли. Пишущую машинку, которой вы пользуетесь, тоже мог изготовить какой — нибудь механик — любитель. Но ведь до этого она была металлом в земле! Скажите мне: кто собирает зерно, кто растит лен, кто ищет и добывает руду?
— Не знаю, — ответил Крейг. — Я никогда не думал об этом.
— Нас
Он поднял удочку и стал укладываться.
— Жара немного спала. Пора идти работать.
— Приятно было поговорить с вами, — произнес, вставая, Крейг.
— Спуститесь по этой тропинке, — посоветовал человек. — Изумительное место. Цветы, тень, прохлада. Если пройдете подальше, наткнетесь на выставку. — Он взглянул на Крейга. — Вы интересуетесь искусством?
— Да, — сказал Крейг. — Но я понятия не имел, что здесь поблизости есть музей.
— О, неплохой. Недурные картины, пара приличных деревянных скульптур. Очень любопытные здания, только не пугайтесь необычности. Сам я там частенько бываю.
— Обязательно схожу, — сказал Крейг. — Спасибо.
Человек поднялся и отряхнул штаны.
— Если задержитесь, заходите ко мне, переночуете. Моя лачуга рядом, на двоих места хватит. — Он взял кувшин. — Мое имя Шерман.
Они пожали руки.
Шерман отправился в свой сад, а Крейг пошел вниз по тропинке.
Строения казались совсем рядом, и все же представить их очертания было трудно. «Из — за какого — то сумасшедшего архитектурного принципа», — подумал Крейг.
Они были розовыми до тех пор, пока он не решил, что они вовсе не розовые, а голубые, а иногда они выглядели и не розовыми, и не голубыми, а скорее зелеными, хотя, конечно, такой цвет нельзя однозначно назвать зеленым.
Они были красивыми, безусловно, но красота эта раздражала и беспокоила — совсем необычная и незнакомая красота.
Здания, как показалось Крейгу, находились в пяти минутах ходьбы полем. Он шел минут пятнадцать, но достиг лишь того, что смотрел на них чуть под другим углом. Впрочем, трудно сказать — здания как бы постоянно меняли свои формы.
Это была, разумеется, не более чем оптическая иллюзия.
Цель не приблизилась и еще через пятнадцать минут, хотя он мог поклясться, что шел прямо.
Тогда он почувствовал страх.
Казалось, будто, продвигаясь вперед, он уходил вбок, словно что — то гладкое и скользкое перед ним не давало пройти. Как изгородь, изгородь, которую невозможно увидеть или почувствовать.
Он остановился, и дремавший в нем страх перерос в ужас.
В воздухе что — то мелькнуло. На мгновение ему почудилось, что он увидел глаз, один — единственный глаз, смотрящий прямо на него. Он застыл, а чувство, что за ним наблюдают, еще больше усилилось, и на траве по ту сторону незримой ограды заколыхались какие — то тени. Как будто там стоял
