доверяешь? Я что, слишком многого требую?
— Именно.
Юля резко обернулась и спрятала руки за спиной. Серж даже не шелохнулся. А я, как обычно, мало чего понимала. Отношения людей друг с другом и их громкие шумовые беседы меня не касались и никак не могли повлиять на мою неопределённую Судьбу.
— Пока ты будешь чего-то от кого-то слишком хотеть, ты не сможешь обрести счастье — ни со мной, ни с белым «Мерседесом», ни с чёртом лысым. И опыт твоей подруги Гальки это доказывает.
— Серёжа, что ты такое вообще несёшь? — Юля побелела, затем неожиданно покраснела. — Ты говоришь, что я тебе больше не нужна. Хорошо. Как её зовут, кто она? Я её знаю? Это опять Наташа? Вы что, с ней поссориться нормально не можете? Это она, да?
Я вздрогнула. Другой человек может быть так же не нужен, как и Книга. Похоже, что Юля не нужна Сержу, а значит, он вернёт её обратно — туда, откуда взял.
— Я говорю о том, Юленька, что в жизни ничего не определено. Таков её закон, и ты, пытаясь сделать мою жизнь предсказуемой, убиваешь во мне любовь. А любовь свободна от всяких форм. Она не может управлять, она может распространиться на много людей. И если ты мне приказываешь любить только тебя, то у меня ничего не получится.
Серж поднялся с дивана и подошёл к нашей со Старым Прудом полке. А Юля уже сидела в кресле и заливалась слезами. Она не слышала слов Сержа, а я сильно перепугалась, когда он неожиданно взял меня в руки, которые пахли морозом и сильно тряслись.
Он шагнул к Юле, уже превратившейся в тёмный силуэт, протянул ей меня и сказал:
— Здесь написано о любви. Я долго сомневался в том, что всё так и есть на самом деле. Я не хотел верить в то, что люди такие глупые. Юля, я хочу, чтобы мы с тобой вместе поняли это.
С небольшой высоты я упала на колени к плачущей девушке. И вдруг она схватила меня и прохныкала:
— Уйди отсюда! Ты меня не любишь!
И, будто бы подтверждая это, она с большой силой швырнула меня! Мгновенно перестав слышать людей, я пролетела несколько метров и с громким стуком ударилась об стену. Молниеносная боль пронзила всё тело. Оглушённая и ослеплённая, я упала на пол, не успев сгруппироваться, и от второго удара провалилась в мрачную, удушающую бездну глубокого обморока.
6. Третий читатель
В себя я пришла далеко не сразу. Находясь во мраке уже знакомой сумки, я вряд ли могла похвастаться ясным умом. Оказывается, моё сознание отключается при глубоких переживаниях. Как только случается невозможным выдержать какое-либо ощущение, вне зависимости от его окраски, я перехожу в другую реальность и не могу с этим ничего поделать. От того, каким было изначальное переживание, зависит, в светлую или тёмную бездну я попадаю.
Немного ныл переплёт и странички с пятьдесят третьей по шестьдесят пятую. Переплёт — от удара об стену, а на странички я неудачно приземлилась. Но физической боли свойственно проходить. Беспокоило совсем иное: Серж отдаст меня Николаю.
Старого Пруда в сумке, к счастью, не было — здесь жили несколько толстых тетрадок, пенал и плеер. Мне удалось повернуться на левый бок и с радостью отметить, что Пенал копошится и моргает, а значит, готов к общению.
— Привет! Я Книга, меня зовут Безусловная Любовь. А тебя как зовут?
— Меня зовут Урод С Молнией, я Пенал, — ответил он.
— Какое у тебя странное имя…
— Так меня назвала одна Книга. Я подумал, что это лучше, чем Крокодил ПК 1–1 ПЭ Крошка 190 на 60, и поэтому решил поменять имя.
— А ты знаком со Старым Прудом?
— Да. Эта Книга переименовала меня.
— И тебе нравится твоё новое имя?
— Нравится. Оно красивое.
Видя, что мой собеседник вполне адекватен, я осмелилась спросить:
— Скажи, а в чём смысл жизни Пенала?
— Смысл жизни Пенала в том, чтобы быть Домом.
— А что значит быть Домом?
— Я не знаю. Но я знаю, что меня часто открывают и привносят в меня различные существа. От того, какие существа находятся во мне, зависят те ощущения, которые я испытываю. Однако я ни разу не испытывал блаженное ощущение, которое называется «быть Домом», поэтому моя жизнь по большей части бессмысленна.
— Хм. Меня тоже иногда открывают.
— Тебя открывают, чтобы прочитать и полюбить. Так говорил о Книгах Старый Пруд. А я не знаю, что такое любовь. Зато я постоянно летаю вместе со своим Хозяином.
— Твой Хозяин — Серж?
— Да. И я готов отдать свою ткань, свой кожзаменитель и свою молнию за него. В Откровении от Первопенала, параграф 78, строфа 10.1, сказано: «Лишь тот Пенал сможет вырасти до Дома, кто готов отдать всего себя ради Хозяина своего».
— А как зовут главного Бога Пеналов?
— В том же Откровении, параграф 12, строфа 2.0, сказано: «Един и неделим Великий Бог Всевышний всея Пеналов. Не поминай всуе имя его — Галантерий».
— Выходит, наш Типограф и твой Галантерий — разные люди, — заметила я.
— Галантерий не человек, он Бог! — возразил Урод С Молнией.
— А сколько тебе лет?
— Два года и пять месяцев. Но если Пенал становится Домом, то он живёт вечно. Об этом говорил ещё Пенал Аравийский На Верблюжьей Верёвке семьсот пятьдесят лет назад.
— Я чувствую, ты увлекаешься историй и теологией. А откуда ты черпаешь знания? От людей? От других Пеналов? А может, из Книг?
— Я черпаю знания из пенального Астрала, куда любой Пенал учится окунаться с первых дней своей жизни.
— Странно, похоже, Книги лишены такой возможности.
— Книги по-другому устроены, мир и путь Книги сильно отличается от мира и пути Пенала.
— Значит, мы вряд ли сможем понять друг друга. От меня так далёк мир людей и миры всех остальных существ, что я чувствую себя одинокой.
— Открой для себя свой мир. Каждое живое существо способно понять другое существо только после того, как поймёт самого себя.
— Ты кажешься мне добрым и мудрым. Спасибо тебе, — и я искренне улыбнулась Пеналу.
— Тебе спасибо. Ты хорошая Книга. А Старый Пруд — плохая, прости меня Галантерий.
— Почему? Он же дал тебе красивое имя.
— Это единственное, что он сделал хорошего. Старый Пруд пообещал, что скажет про меня гадость моему Хозяину, и тогда тот порвёт мою ткань и поломает мою молнию. И тогда я не смогу отдать Хозяину всего себя, а это — адское горе для любого Пенала. И мне придётся отправиться на свалку Пеналов.
— На свалку?!
— Свалкой в самых древних легендах всея существ называется место, куда попадают те, кто никому не нужен.
— О мой Типограф!..
Настоящий ужас охватил меня и пробрал до самых уголков страниц. Пенал попытался меня успокоить, а когда через несколько минут Серж наполнил сумку существами из мира Пищи, Уроду С Молнией удалось
