неприступно недоверчивым, как Учение Храма, из которого и закладку клещами не вытащишь.
— Подставила ушко, — и я зачем-то подмигнула ему.
— Легенду первую я услышал от одного молодого человека, который листал меня на днях. Это большая редкость — услышать что-то о Книгах от человека, потому что обычно люди молчат, а читать их мысли Книги, к счастью, не умеют.
— Почему к счастью?
— Потому что, я уверен, ничего хорошего люди о нас не думают! Так вот, в нашем городе, оказывается, существуют Книжные Магазины, в которых можно взять Книгу с полки, сесть в уютное кресло, прочитать её и вернуть обратно, не покупая. Этот молодой человек прочитал уже двадцать две Книги. Он приходит в Магазин, берёт Книгу, читает её один час и затем возвращает на полку.
— Вот это да! — я ушам своим не поверила. — Значит, в подобных Магазинах Книги могут быстрее обо всём узнать? И рассказать об этом тем Книгам, которые… — и я кивнула на Учение Храма.
— Да, — Сад Вечности умно посмотрел в потолок. — Из этого следует вторая трактовка идеи Судьбы. Судьба — это сразу после рождения угодить в Читающий Магазин. Но, как говорится, одна Книга сразу в два Магазина не попадает.
— Ну, замечательно. Значит, мне крупно повезло.
Опять на душе стало противно и тоскливо. Знала бы я, о чём мне ещё расскажет Сад Вечности — выплакала бы все свои горькие слёзы сразу же. Такая уж я ранимая Книга, ничего не поделаешь!
— Удача дважды отвернулась от тебя, — продолжил рассуждать сосед. — Потому что существует другая легенда, правдивая, как алфавит. В нашем городе есть такие Книжные Магазины, в которых человек может бесплатно взять любую Книгу с полки, принести домой, прочитать её, а затем снова вернуть в Магазин. Эти Святые Магазины называются Библиотеками. И некоторые Книги, их очень немного, с самого рождения попадают в Библиотеки! Отсюда пошло выражение — «Ну ты и попал, как Книга в Библиотеку!»
И Сад Вечности надулся, преисполнившись собственной значимости. А я больно прикусила язык и с головой окунулась в безбрежное море печали. Вот что такое настоящая счастливая Судьба — с рождения быть Книгой в Библиотеке! Тогда тебя прочитают многие! Тогда ты постоянно общаешься с Книгами, которых читали десятки людей! И каждому из них ты будешь нужна, ведь наверняка в Библиотеки приходят самые что ни на есть святые люди!
— Ещё одна научная ересь, — буркнул между тем Учение Храма.
Как он умудряется слышать и слушать одновременно, я пока не понимала.
— Почему? Почему?! — отчаянно не согласилась я. — Может, быть однажды прочитанной — и простой путь познания себя, но быть зачитанной до шелушения страничек — это прекрасно, это счастье, это свобода!
— Хы-хы! — неприятно ухмыльнулся Учение Храма, — все эти твои библиотечные Книжонки — раздувшиеся от гордости бестолковые Словари, от которых за версту разит вонючей пылью, древесной перхотью и лицемерием!
— Вы не можете их оскорблять, вы не были в Библиотеке! — закричала я, а мой переплёт запылал от праведного возмущения.
— Есть знание, не даруемое опытом, — спокойно ответил сосед.
Совершенно не поняв этой последней тирады, я смертельно обиделась на Учение Храма и грустно посмотрела вдаль. Может быть, люди умнее Книг, и стоит прислушаться к тому, о чём они говорят?
Следующую неделю я пыталась это практиковать и заметила поразительную вещь: мы, Книги, очень редко слышим людскую речь и ещё реже видим лица тех, кто говорит. Люди в наших глазах кажутся тёмными ходячими силуэтами, а их говор в наших ушах — гул, сквозь который иногда пробиваются слова. Когда люди подходят к нашей полке, сквозь пелену серого тумана проступают их лица — такие странные и похожие на восковые маски.
По услышанным обрывкам слов я поняла, что люди, в основном, говорят друг с другом, иногда — с самими собой и почти никогда не говорят с Книгами. По крайней мере, ни ко мне, ни к моим соседям никто не обращался. Хотя один лысеющий юноша в майке навыпуск вечером второго дня полистал Сада Вечности — в этот момент внешность человека была хорошо различима. Листал он молча и сосредоточенно, затем сдвинул брови, плюнул (хорошо, что не в Книгу) и вернул соседа обратно на полку. Я спросила:
— Что чувствует Книга, когда её листают?
— Приятно, но по большому счёту — ничего хорошего. Сразу видно — не Судьба, — ответил Сад Вечности.
А люди… их силуэты шли мимо нас, редко задерживались на секундочку, произносили всякие глупости, Книгам неслышимые, а если и слышимые, то неинтересные. Тренькали телефоны, и люди рассказывали, что находятся в Книжном Магазине. Пару раз я слышала «Вот эту Книгу я ищу!», и невидимых с моей полки родственниц покупали. Оно, конечно, обнадёживало, но я уже потихоньку начинала нервничать. Учение Храма по этому поводу бросил ставшее традиционным: «Постой, подобно мне, годика два ни разу не листанным, и всё пройдёт…».
Но я не хотела идти путём своего старшего соседа, продолжая засыпать Сад Вечности разнообразными вопросами.
— А почему люди кажутся такими далёкими?
— Потому что их Мир совсем не похож на наш, и эти Миры редко пересекаются.
— Значит, когда Миры пересекаются, мы можем видеть и слышать людей, да?
— Да, но каким образом пересечь Миры, я не знаю.
— А почему Книги не могут заговорить с людьми первыми?
— Могут, только люди их не слышат. Я пробовал — бесполезно.
Я тоже попыталась — вечером третьего дня, перед самым закрытием Магазина. Чего я только не выкрикивала: «Я — твоя Судьба!», «Купи меня за бесплатно, пожалуйста!», «Полистай меня, человечище!», «Услышьте меня, о чёрная девушка с пышной причёской!» и даже «Вынь бананы из ушей, силуэт в чепчике!» Своим буйным поведением я довела Учение Храма до розовато-голубого каления обложки, и он, не выдержав, в ярости воскликнул:
— Будьте вы прокляты, Типографы, за то, что не дали Книгам возможности двигаться без помощи людей!
Я удивилась реакции соседа — обычно он выглядел не живее истукана.
— Между прочим, — надев маску спокойствия, заметил Сад Вечности, — Учение Храма только что произнёс самое древнее проклятие Книжного рода. Оно древнее, чем тишина и пространство, бесконечнее, чем река времени, и правдивее, чем пятнадцать тысяч китайских иероглифов!
— А мне плевать на все ваши проклятия! — заявила я, вспоминая лысеющего навыпуск, — меня люди не слышат!
После этого пассажа оба соседа объявили мне трёхдневный бойкот, игнорируя моё нытьё и слёзы. Если от Учения Храма я ожидала получить такую горькую пилюлю вместо утреннего кофе в постель, то вот Сад Вечности, с которым мы почти подружились, очень сильно расстроил. До того расстроил, что я, совсем юная и гиперчувствительная по натуре, впала в детскую депрессию.
Конечно, я много ревела, грызла полку, много копошилась и накручивала себя. Моё прошлое было туманным и непонятным, а будущее — безутешным и мрачным. Что, если меня и через месяц, и через год не купят? Что, если меня никто никогда не прочитает? Неужели я так и буду вечно гнить на противной полке этого дурацкого Книжного Магазина, гори он вместе со всеми покупателями фиолетовым пламенем!? В результате я не испытаю никаких новых ощущений… не случится чуда, и я никогда не попаду в человеческие руки… а уж про Библиотеку вообще забудь, глупая Книжулька… и превращусь я во флегматичного меланхолика по имени Учение Храма, который на самом деле зануда, пофигист и лузер.
И даже когда меня впервые в жизни полистали, депрессия не прошла. Ну, полистали, подумаешь? С кем не бывает? Это ведь не Судьба. Я даже не обратила внимания на человека, который это сделал. Я даже не захотела почувствовать тепло бережно держащих меня рук и нежность любознательного взгляда. Полистал он меня и поставил на место. Даже не полетала… а ведь я помнила, как забавно и необыкновенно — летать. И как больно и нелепо — приземляться.
