являлся бескорыстным другом болгарского народа. Русская феодальная верхушка, пользуясь общим ослаблением Болгарии, усилением феодальной раздробленности страны, стремилась не только поддержать своих сторонников в Волга рин, помочь им в захвате власти, но и обеспечить за собой контроль над традиционными для Руси торговыми путями, использование которых стало невозможным из-за враждебной политики Болгарии по отношению к Руси в 30 - 60-х годах X в. Владение Нижним Подунавьем при наличии в Болгарии дружественного правительства - вот те условия, на которые Святослав согласился летом 970 года. Что касается его дальнейших намерений, то о них мы можем судить по тайному сговору Святослава с Калокиром, по дерзкому ответу послам Иоанна Цимисхия весной 970 года, по попытке организовать поход на Константинополь. Они, видимо, заключались в том, чтобы нанести решающий удар как по самой Византийской империи, так и по ее владениям в Причерноморье и Крыму или во всяком случае иметь на византийском престоле своего ставленника, который бы пошел навстречу территориальным и экономическим интересам Гуси.
В ходе военных действий весной и летом 971 года вторая антивизантийская коалиция, состоявшая из руссов, болгар, венгров, печенегов и созданная Святославом либо в конце 969, либо в начале 970 года, окончательно прекратила свое существование.
У нас нет сведений об участии в антивизантийских действиях венгров и печенегов после заключения мира с Византией летом 970 года. Наступление Цимисхия было столь неожиданным и стремительным, что Святослав, видимо, даже не успел призвать на помощь своих давних союзников - угров, да и сам он не поспел на выручку Преславы. К тому же у нас есть известие Скилицы о том, что Святослав в Доростоле не надеялся «ни на какую помощь», что «собственная их страна находилась очень далеко, а соседние варварские народы, боясь ромеев, не соглашались помочь им»55. В число этих народов, безусловно, входили угры.
Относительно позиции печенегов у нас есть известие как русской летописи, так и византийских источников. Говоря в Доростоле о необходимости заключить мир с греками, Святослав с горечью признал: «А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть?»56 Русская летопись почти дословно повторяет сообщение Скилицы, хотя это были совершенно независимые друг от друга источники.
Скилица также сообщает о просьбе Святослава к Цимисхию послать к печенегам посольство, которое (среди прочих условий) должно было обеспечить свободный проход русского войска через причерноморские степи на родину. Печенеги отказались57.
Наконец, и русские, и византийские источники рассказали о гибели Святослава на порогах под ударами печенегов, что подтвердило опасения русского князя, высказанные им в Доростоле.
Следовательно, в период напряженных боев с византийской армией руссы могли рассчитывать лишь на помощь болгар. Но и эта помощь слабела по мере успехов Цимисхия.
Когда окончательно распался болгаро-русский союз? После взятия Преславы или уже во время сражений за Доростол? Мы поддерживаем точку зрения А. Стоукса, который писал, что после ряда поражений руссов болгары частично перешли на сторону Византии58. Однако следует сделать оговорку. Г. Г. Литаврин совершенно справедливо указывал, что в этом случае речь должна идти не о болгарах вообще, а о части болгарской знати59. После поражения руссов и их болгарских сторонников под Преславой их совместная борьба против Византии и ее сторонников в Болгарии продолжалась, но обстановка уже менялась в пользу греков. Поэтому часть болгарских городов выразила свою лояльность Византии, хотя значительная часть болгар еще продолжала поддерживать Святослава и сражаться против греков.
Чем труднее было положение Святослава, тем больше колебания проявляла болгарская знать, особенно та ее часть, которая, хотя п пошла за руссами, но сделала это под давлением обстоятельств. Не случайно Святослав в целях предотвращения заговора казнил в Доростоле одних и заточил других.
Дипломатия Святослава в Болгарии исходила именно из наличия в стране двух борющихся враждебных группировок. Активно поддерживая одну из них, русский князь способствовал подавлению другой.
Византия в этом смысле проводила аналогичную политику, ориентируясь на своих сторонников в Болгарии. Страна была расколота внутриполитической борьбой, проходившей за спиной царя Бориса, который, опираясь в основном на провизантийскую группу, в 970–971 годах вынужден был править под давлением прорусски настроен ной знати, поддержанной Святославом.
Драматизм положения Болгарии заключался в том, что, занимая провизантийские позиции, царь и часть болгарской знати вели страну к гибели. Именно эта участь постигла ее после ухода руссов на родину. Расколотая, залитая кровью, ограбленная и униженная Восточная Болгария была окончательно сломлена Византийской империей.
Русско-византийский договор 971 года
Завершающим этапом дипломатической деятельности Святослава явилось заключение им в июле 971 года договора с Византией.
Как сообщает русская летопись, Святослав, убедившись в малочисленности своей дружины в развале антивизантийской коалиции и враждебности печенегов, направил своих послов к Цимисхию с просьбой о мире. Причем летописец убежден, что Святослав находился в это время в Переяславце, а Цимисхий в Доростоле.
«Се же слышавъ, царь, - отмечает далее летопись, - радъ бысть и посла к нему дары болына первых»1. Лев Дьякон, знавший подробности событий под Доростолом, сообщает, что наутро после последней битвы Святослав направил своих людей с предложением мира из Доростола в греческий лагерь под городом, однако о самих переговорах - заключении мира и благожелательной реакции Цимисхия на русское предложение (император «охотно принял предложение союза»2) византийский хронист пишет примерно то же, что и русский летописец.
Итак, мирные переговоры начались. Их ход и содержание, форма и значение самого договора 971 года стали предметом оживленной дискуссии в историографии.
Первые оценки этого дипломатического документа были даны еще в XVIII веке В. И. Татищевым и М. М. Щербатовым. В. Н. Татищев полагал, что договор 971 года лишь подтвердил соглашение 944 года3. М. М. Щербатов на основании данных византийских источников обратил внимание на то, что по русско- византийскому соглашению Святослав был признан «римским другом и союзником», а также подчеркнул обязательства обеих сторон, содержащиеся в договоре: Руси - не нападать на Византию, Византии - не покушаться на Болгарию4.
И. Н. Болтин, А. Л. Шлецер, Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев и другие историки XVIII - первой половины XIX веков в основном излагали содержание договора 971 года, рассматривая его как признание неудачи русских походов на Балканы5. М. П. Погодин считал этот договор вообще «тягостным» для Руси6. С. А. Гедеонов оценил его в ряду других русско-византийских соглашений как «совершенно полный документ» со вступлением, «договорными пунктами», заключением, а его краткость объяснил военными условиями, работой «походной канцелярии» Иоанна Цимисхия7. А. В. Лонгинов также рассматривал соглашение 971 года как стереотипный мирный договор, имеющий форму утвердительной или «обетной» княжеской грамоты. Автор считал, что и летопись, и Лев Дьякон говорят о двукратных переговорах руссов с греками по поводу договора, и представлял себе выработку договора следующим образом. В утвердительной грамоте, подготовленной руссами, содержались речи Святослава, сообщенные послам, которых он направил в греческий лагерь. На этой грамоте и присягнул позднее русский князь. Документ был передан Цимисхию, а в обмен Святослав получил императорский хрисовул. А. В. Лонгинов полагал также, что договор 971 года возвращал Русь и Византию к нормам отношений, сформулированным еще в 907 году8. Эту же мысль высказал и Д. Я. Самоквасов, подчеркнувший, что новым в договоре 971 года явилось русское обязательство не нападать на Болгарию. В основе и этого договора, считал автор, лежало обязательство империи уплачивать дань Руси9.
Таким образом, в дореволюционной историографии нашли отражение две оценки договора 971 года. Одни историки находили в нем свидетельство неудачи руссов и указание на их поражение в войне с Византией. Другие рассматривали это соглашение просто как документ, восстанавливавший прежние
