Александр Сивинских
Участь кобеля
— Вот оно, логово, — сказала Марфа.
Строение и вправду сохранилось лучше прочих. Подумать, всего-то двенадцать лет, как объект покинули, а кажется, будто люди отсутствовали тут целый век.
— Точно? Чуешь машинное масло? — улыбнулась Василиса. Это была их традиционная шуточка “на удачу”. Марфе полагалось презрительно фыркнуть в ответ и ответить…
— Да здесь маслом все насквозь пропиталось. — Марфа брезгливо поморщилась. В ответ поморщилась и Василиса: не стоило бы нарушать ритуал. Марфа спохватилась: — Только пустоголовые считают, что андроиды — машины. Аммиак чую. Аммиак.
— Ты уверена что это не удобрения, собачка? — машинально проговорила Василиса, внутренне собираясь и настраиваясь на действие.
Однажды они несколько часов кряду обшаривали огромные, заросшие жуткими колючками ангары, пока Василисе не пришло в голову прочитать, что написано на обрывке мешка. Обрывки валялись повсюду. Это бил их первый и пока единственный прокол.
— А то! — Марфа поднялась на задние лапы, обнюхача панель замка и после секундного раздумья, пробормотав: “Так-так-так, говорит пулеметчик, так-так-так, говорит пулемет”, — уверенно отстучала носом некий ритм. Диод на пульте засветился. — Вот и не заперто больше. Входим?
— Запросто, — сказала Василиса, опуская забрало, — Во имя человека и зверя и всякой божьей твари…
— Аллилуйя! — пролаяла Марфа и метнулась вперед.
Логово покинули недавно и весьма спешно. Останки толстяка в “разделочном цехе” были совсем еще теплыми, даже кровь не начала свертываться. Василиса смотрела на то, что осталось от человеческого лица, и взахлеб материлась. Выглядело это, надо полагать, диковато. Стоящая столбом мосластая девица в камуфляже — короткие волосы всклокочены, в опущенной руке шлем, в другой страшенная “Ангара” с сорокамиллиметровым подствольником — изрыгает жуткую брань, неотрывно глядя на изрезанного в лоскуты мертвеца.
Хорошо, что девчонки не видят. Стыдоба.
Марфа хладнокровно изучала помещение. Вот уж кто никогда не сорвется. Она оставалась хладнокровной далее тогда, когда они вскрыли подземный гараж, с легкой руки Лелика Кокорина окрещенный позже “Детским приютом”. Василиса разбила рыло Кокорину прямо в редакции. Чтобы оплатить зубные протезы и косметический ремонт щекастого Леликова фасада, ей пришлось продать новенький “Сапсан”. Повторись подобная ситуация снова, она переломала бы ему все, что могла. Гоголь- моголь из мошонки взбила б! Может, тогда и бросил бы писать, оставил сумасшедшую идею, будто андроиды гуманнее любого из людей, что необходимо всего-навсего понять их.
И не валялся бы здесь, распотрошенный точно бройлерный цыпленок.
Нет. Ничто бы его не остановило. “Золотое перо”. “Журналист божьей милостью”… Кретин жирный!
— Здесь терминал, — пролаяла Марфа. — Целехонький.
Василиса накрыла труп Лелика расписанной виноградными кистями клеенкой (андроиды питали необъяснимую тягу к кухонной клеенке и покрывали ею в своих убежищах все, что только могли) и двинулась к напарнице.
Терминал поражал воображение. Мощная графическая станция, отличный голодисплей, устройство ввода с виртуальным интерфейсом. Ящики системы охлаждения, увешенные ячеистыми радиаторами, вентиляторами, толстыми гофрированными шлангами. И ничего нового в базах данных. Как всегда. Как обычно. Атлас “Анатомия человека”, самое последнее издание. “Философия. От античности до наших дней”. “Библиотека классической трагедии” и тому подобное.
Василиса тщательно примерилась и с маху двинула прикладом в самое нутро дисплея. Опалесцирующий куб мигом погас. “А смысл? — спросила она себя. — Да никакого. Просто душу отвести”. Впрочем, хотелось не бить, а стрелять. Нажать спусковой крючок, ощутить толчки отдачи, услышать ни на что не похожий клекот “Ангары”…
Василиса села на пол, спиною привалилась к стене. У нее вдруг страшно начал зудеть недавно приращенный (даже ноготь еще толком не отвердел) палец. Будто в насмешку — правый указательный. Она сунула палец в рот, почесала о зубы. Марфа остановилась поодаль и смотрела на нее, точно чего-то ожидая.
— Они изучили человека досконально. Для чего эти зверства? Скажи мне, собака? Вот ты тоже результат лабораторного производства. Ты хочешь посмотреть, что у меня внутри?
— Я отлично вижу, что у тебя внутри.
— Вредное животное! Я не об этом!
— Ты, самая независимая в мире амазонка, спрашиваешь совета у искусственно измененного существа? У овчарки с разумом семилетнего ребенка? У собачки, отзывающейся на свист?
— Сомневаюсь, чтобы семилетние малыши были способны на подобную язвительность.
— И тем не менее…
— Да, черт тебя раздери! Да! Спрашиваю!
— Изволь. Если бы у тебя были собственные дети…
— Мы уговорились не затрагивать…
Марфа ощерилась:
— Слушай ответ! Так вот, если бы у тебя были собственные дети, ты бы знала, что, сколько им ни рассказывай о внутреннем строении жучков и червячков, они все равно будут тайком расковыривать разных букашек, чтобы проверить, есть ли внутри скелетик. Какого цвета кровь? Сколько времени муха способна бегать без крылышек и летать без ножек? Им не слишком-то важно, что говорят взрослые. Они хотят сами!
— Андроиды — не дети. Они в каком-то смысле взрослей любого человеческого мудреца. — Василиса вдруг поймала себя на том, что говорит абсолютно по-кокорински, и замолчала.
— Да ведь и то, что лежит вон под той клеенкой, не таракашек.
— Ну и что они ищут? Какой, мать их, “скелетик”?
— Думаю, то, чего нет у них самих.
— Душу, что ли? — тоскливо спросила Василиса.
— Как вариант. — Марфа покачала башкой. — Как основной вариант.
— Блин! — сказала с бешенством Василиса. — Сопли, сплошные сопли. Не ожидала от тебя.
Она зажмурилась.
Марфа, еще до того, как ее подвергли модификации, провела полтора года, охраняя ясли. Василисе иногда казалось, что псина понимала людей гораздо лучше, чем она сама. Ну а уж андроидов-то — точно.
— Считаешь, они еще вернутся?
Марфа только тяжело вздохнула. Вопрос был риторическим. Василиса-амазонка и ее собака воплощали для андроидов само понятие смерти. Может быть, больше, чем все остальные истребительные службы, вместе взятые.
— Ладно, уходим. — Василиса принялась настраивать таймер катализатора. Пять килограммов “розового масла” за какой-нибудь час превратят логово в озерцо вспененной грязи. Через неделю в нее сползутся все окрестные черви, навозные жуки и прочая живность, а к осени будет готов превосходный чернозем. Несколько сотен квадратов плодороднейшей почвы. Заготовка для золотого сада. Только вот люди поблизости не живут. Жаль. Все зарастет дрянью.
Почему дрянь так живуча? Почему?
Звук послышался, когда Василиса приготовилась вскрыть мешок с “маслом”. Кто-то там был, за холодильными камерами.
