— Может, песню какую заказать желаете?
И тут меня осенило…
— Была одна старая песня, — сказал я. — Но я слова забыл напрочь. Может, ваша девушка знает?
— А о чем песня-то? — озадаченно спросила девица.
— Про парня, которого собирает в дорогу его девушка. И про потерявшуюся птицу, которая ищет свое чистое небо.
— Так и передать? — уточнила девка, недоуменно приподняв густые брови, которых отродясь не касались ни пинцет, ни косметический карандаш.
— Так и передай, — сказал я, кладя на стол крохотный, блестящий кристаллик. — Только не говори, кто заказал песню.
Брови девки полезли под расшитый кокошник. Кристаллик шамирита исчез со стола словно по волшебству. Официантка развернулась на каблуках, словно солдат на плацу, и быстро пошла между столами по направлению к сцене.
Я не врал. Притом что у меня хорошая память на всякие мелочи, я никогда не мог запомнить ни стихов, ни песен. Даже если они западали в душу и когда-то очень давно просто рвали ее на части — не мог, и все тут… Но, может, оно и к лучшему. Ведь, если сейчас на сцене сидит не она, а очередной монстр, решивший надо мной поглумиться, я даже вставать не буду. Просто с места метну один за другим два боевых ножа, и хоть не великий я спец в этом деле, но один из двух точно всажу в точеную фигурку. А потом опрокину стол, брошусь вперед и буду добивать чудовище пока сил хватит. За себя. За моего нерожденного потомка, выдуманного Сталком. И за единственную в двух мирах девушку с глазами цвета нереально чистого неба…
Я видел, как на сцену поднялась официантка, как зашептала, склонившись над ухом певицы…
Мои руки медленно легли на рукояти боевых ножей. Я уже знаю это ощущение, когда твоего мозга словно касаются легкие, прохладные пальцы. Когда я вдруг увидел свою жену среди развалин неподалеку от Бутырского замка, я, конечно, не придал этому значения. Но сейчас совсем другое дело…
Певица слегка побледнела и о чем-то спросила официантку. Та пожала плечами, мол, не знаю, извини, своих дел по горло. И быстро ушла со сцены, честно отработав непомерные чаевые.
Я видел, как девушка на стуле пытливо рассматривает посетителей кабака, но мой угол был надежно затенен балкончиком второго этажа, и различить меня в нем можно было лишь одним способом — прощупав ментально. Ну давай! Я уже давно не верю в чудеса! И я шел сюда через половину Москвы, чтобы лишний раз убедиться — желания исполняются у кого угодно, только не у тех, кто желает по-настоящему…
Но знакомого ощущения холода под черепной коробкой так и не наступило. Вместо него моих ушей коснулась знакомая до боли мелодия. И слова, которые я слышал очень давно…
Мои пальцы, намертво сжавшие рукояти «Бритвы» и «Сталкера», медленно разжались. Это была та самая песня, которую я впервые услышал в своем КПК еще на зараженных землях Украины. Та песня, слова которой ни одна мутировавшая тварь не могла вытащить из моей головы — потому что, черт возьми, я никогда не мог запомнить то, что было для меня по-настоящему важно, нужно и дорого.
Я поднялся из-за стола и медленно пошел к сцене. Только сейчас я заметил, что на шее певицы, полуприкрытое воротником камуфляжа, висит ожерелье из тускло поблескивающих, круглых бусин, почти разрядившихся после перехода между мирами. Как всегда, мужчины в последнюю очередь замечают самое главное. Признай, я не исключение.
Я шел по проходу между столами.
А навстречу мне плыли последние аккорды песни:
Глоссарий
После ядерной войны единственным оплотом человечества остается город-крепость — Московский Кремль. Ему противостоят группировки мутантов и боевых роботов, мечтающие стереть людей с лица земли.
В результате Последней войны Москва стала центром ядерной катастрофы. В течение двухсот лет на ее территории был самый высокий радиационный фон, откуда лезла всякая нечисть — мутанты, биоконструкции из лабораторий, Поля Смерти, сохранившиеся после войны боевые роботы… Естественно, что выжившие люди за МКАД пытались остановить экспансию этой нечисти. Так сама собой исторически образовались Зона Москвы — и весь остальной мир, от нее отгородившийся. С одной стороны, жители
