нем по-прежнему командовал Аллан. Он издалека засыпал нас приветственными депешами, спрашивая, что было в походе, отыскали ли мы следы Андре? Об Андре мы ответили сразу, а рассказывать остальное до встречи отказались. Он пригрозил, что уйдет в сверхсветовую невидимость, чтоб скорее добраться. При общем смехе Ольга радировала: «Уходи! Все равно будем видеть твое суденышко».
Когда звездолеты вышли на параллельный курс, Аллан, передав командование помощнику, перебрался к нам. На радостях он перестарался. Даже Леонид охал, выбравшись из его объятий. Для меня одного Аллан сделал исключение, как для больного. Зато Аллан расцеловал меня громкими, как выстрел, поцелуями.
— Бродяги небесные! — орал он минутой позже. — Куда же вы запропастились на два с лишком годика? Рассказывайте, рассказывайте: где? что? как?
Мы повели его в клуб. Там собрался весь экипаж. Нас тревожило: как на Земле? Чем кончился спор Веры и Ромеро?
Аллан уселся в кресло и оглядел нас сияющими глазами. Он радовался даже нашей тревоге за земные дела. Он не мог понять глубины томивших нас опасений.
— Какой спор? Чепуха, давно все успокоились.
Правда, кое-что было — митинговали, как добрые наши предки. Ромеро гремел во все уши, сиял во все видеостолбы. Он отстаивал социальные основы с такой страстью, что наворачивалась слеза. Он кричал о предках, о потомках, о нас, о зловредах, о звездожителях, Большой, о Малых, Справочных и Академических, Кстати, Большая тоже высказалась за него. И вот настал день опроса, хоть и без того каждому было ясно, чем все кончится.
Он захохотал, ликуя. В зале каменела тишина, мы боялись смотреть друг на друга. Аллан так и не. понял, почему мы не прерываем его.
— Человечество сошло с ума! — кричал Аллан с воодушевлением! — Это было массовое безумие, говорю вам. Ромеро не поддержали и три десятых процента, девяносто девять и семь десятых с громом опрокинули его. Большая объявила о собственном провале и потребовала уточнения заложенных в нее принципов.
Вера назвала это дальнейшим развитием нашего социального строя.
Мы кинулись к Аллану и в восторге взметнули его под потолок. Лишь мы, прошедшие тенета Персея и огонь сражений у Угрожающей, могли до конца, всем сердцем, не одним разумом, понять, как правильно поступило человечество.
Когда волнение улеглось, я съехидничал:
— Ты, конечно, оказался среди тех, кто сохранил разум до конца? Не сомневаюсь, что ты голосовал за Ромеро!
— Я? — удивился Аллан. — Ты спятил, Эли! Это ж меня обвинил Ромеро, что я поддался безумию. Я не такой оратор, как он, но, когда выступал я, Ромеро выключали, так это было! Камагин с Громаном, а также наш Труб добавили жару в общий огонь. Гибель космонавтов и разрушение планет в Плеядах доводили народ до ярости. А Труб летал над толпой и дико ревел архангельским голосом.
— Как на Земле космонавты и ангел? — поинтересовалась Ольга.
— Великолепно! Труб как в раю, только малыши его пугаются, у него шумный полет — это единственное, что его огорчает. Подростки устраивают с ним перегонки на авиетках, ну, он, конечно, отстает. А космонавты переучиваются на штурманов звездолетов и отбиваются от невест, столько в них влюбилось девушек — страх! Чудесные пареньки, моложе любого из нас, а ведь по четыреста с хвостиком лет, — по-моему, это и привлекает девушек.
Я спросил, какие важные дела начаты на Земле. На зто Аллан ответил целой речью. Энтузиазм, охвативший Землю, преобразован в практическое действие. Созданы две организации, одна — «Звездолетстрой» — устроила базу на Плутоне, как и было в свое время решено. Вторую же — «Планетострой» — вряд ли можно именовать организацией, ибо половина всего человечества трудится в ней. На зеленой Земле остались лишь старики, дети да труженики земных заводов. Неразберихи и шума пока столько, что у наблюдателя со стороны встали бы волосы дыбом, да наблюдателей нет, все участники, и каждый, в меру способностей, вносит свой вклад в общую толчею. Начать с того, что еще нет плана — чем заниматься «Планетострою»? Одно направление, казалось бы, естественнейшее, его уже осуществляют — возведение новых планет вокруг одиноких светил, соседи Солнца. Строительство идет под лозунгами: «Покончим с пустыми звездами!», «Добьемся наивысшей планетности для звезд нашего района Галактики!», «На любой звезде — планеты для любых условий жизни!», «Нежизнеспособная планета — враг, найди ее и переоборудуй!» — и прочее в том же роде. Плакаты с такими изречениями наполняют все населенные планеты, от них нет мочи отбиться. До Альдебарана в одну сторону и за Южный Крест в другую не найти звезды, чтоб на ней не кипела работа. Но в последнее время слышатся голоса, что направление выбрано неудачно: наметили, мол, дорожку полегче, но малоэффективную. Потихоньку пробивается новая мысль — не приспосабливаться к природе, а приспосабливать ее к себе. Не возводить роями планеты вокруг готовых звезд, а выстроить особую планетную область для спектра любых жизненных условий, со своими специальными светилами. Конечно, это потруднее, но и поинтереснее. Ора — пример такой всесторонне разработанной планеты. Район строительства подобран — окрестности Сириуса и его спутника, белого карлика, компактный уголок Вселенной между Орионом и Большим Псом, примерно на тысячу кубических парсеков в объеме. И сюда, на универсально оборудованные планеты, с полной автоматизацией производства и обслуживания, потихоньку собрать всех звездожителей, кому тесно и неудобно дома. Все это пока в грядущем, проекты планет в стадии эскизных набросков, командированные еще мотаются из созвездия в созвездие, согласовывая с будущими жильцами условия обитания: размеры шариков, температуры солнц, продолжительность дня и ночи, атмосферу и силу тяжести, жилище и питание — просто удивительно, как много встает вопросов. Но пока все это просчитывается, флотилии Звездных Плугов, тихоходы старого выпуска, уже вспарывают пространство недалеко от Ориона, скатывая пылевые туманности для дальнейшей переработки: на планеты или на солнца.
— И хоть дело это до ерунды простое, — орал Аллан, — неразберихи внесено и туда. Удивительный мы народ, люди, ничего не делаем по-человечески, любой кибернетический аппарат даст нам ферзя форы. О том, где начать работы, толдычим месяцами, а потом загорается: «Давай! Давай!» — и штурмовщина: Звездные Плуги запущены на рейсовых скоростях, мировое пространство трещит по швам, куда ни повернешься — везде пылевые дымки, дымки, дымки! Казалось бы, границы очерчены, нет, залезаем в резервации, будто и пустоты уж не хватает. Страх, что творится на космических трассах! По дороге на Ору наш «Кормчий» чуть не влетел в область комплексного разрушения: впереди распадалась ненужная звезда, из темных карликов, а по сторонам пространство перерабатывалось в первичную строительную пыль. Куда повернуть, я вас спрашиваю?
Время поэтических полетов проходит. Скоро лишь за пределами Галактики можно будет разгоняться. Если так пойдет и дальше, я плюну на межзвездные перелеты и пойду в планетостроители.
Он оглядел нас смеющимися глазами и закончил:
— Таковы наши земные дела, братцы. Выкладывайте теперь, что вы тащите с собой из Персея?
— Сейчас мы тебе покажем на стереоэкране кое-что интересное, — сказал Леонид.
Пока Леонид готовил демонстрацию, я спросил Ольгу:
— Почему ты оглядывалась на меня, когда Аллан рассказывал о Земле? Ты смотрела на меня так, словно чем-то поражена.
— Ты сегодня смеялся, — сказала она. — Ты в первый раз за два года смеялся, Эли!
— Ну и что же? Тебе это понравилось? Или испугало?
— Не знаю сама. Это было странно. Я вдруг увидела, что ты очень переменился, Эли.
5
На Оре я перебрался с одного звездолета на другой. «Пожиратель пространства» поступал в распоряжение Спыхальского, а на Землю уходил «Кормчий». Экипаж «Пожирателя пространства» немного задержится на Оре для передачи звездолета, я улетаю раньше их.
