Время «Ч»

волосом щек «брата Гаджи»…

Иногда звонил городской телефон, раза два или три давал о себе знать музыкальной заставкой сотовый. Трубку снимал Махмуд; он обменивался со звонившим скупыми репликами на русском или ломаном арабском, клал на место трубку, затем, ощущая на себе вопросительный взгляд брата Гаджи, отрицательно качал головой.

Первый месяц после краха Ситибизнесбанка и связанных с ним ПИФов руководство джамаата, включая специально прилетевшего в Москву закордонного куратора, предпочло не вмешиваться в ситуацию, поскольку считалось, что казначей и сборщик закята Магомедов способен сам, через свои местные связи и знакомства решить возникшую проблему. Потом накинули еще месяц: казалось, средства общины, приумноженные благодаря опыту и умению вести дела Гаджи Магомедова, вот-вот вольются в казну джамаата… Потом дали еще неделю, благо казначей заслужил эту отсрочку и своим авторитетом, и своими прежними делами…

Все предпринятые меры и усилия оказались напрасными, они не принесли нужного результата. На Кавказе говорят: «Золото дороже там, где оно добывается». Кто бы что ни говорил, но он, казначей Магомедов, действовал в своей сфере правильно, хотя ему и приходилось лавировать между нормами шариатского свода законов. Он сам ни разу не преступил строгих норм шариата – разве что в мелочах, сугубо для пользы дела, – и тем не менее он допустил тяжкую ошибку, сродни преступлению.

Его ошибка заключается лишь в одном: он доверился не тем людям. Грязные подлые собаки, алчные людишки, тупые идиоты, живущие одним днем. Возможно, они все же собираются – как не раз уверяли Магомедова – вернуть инвестиции, но поздно, слишком поздно, дело уже приняло фатальный, смертельный оборот.

Эти люди не только подлы без меры, но и не наделены большим умом: кажется, они так и не поняли, с кем – или чем– имеют дело и каковы могут быть последствия их неразумных действий.

Сорок восемь часов, отведенные казначею Магомедову с тем, чтобы он еще раз попытался уладить возникшие финансовые проблемы, истекли, растаяли, как горсть соли, брошенная в океан вечности.

Незадолго до полудня у ворот посигналили: приехали двое «братьев», молодой Адыгов и куратор, сорокалетний неразговорчивый мужчина, как и все они, выходец из небольшой кавказской республики, перебравшийся года три назад в Москву, владелец нескольких пекарен в ближнем Подмосковье, которому, вероятнее всего, и предстоит вскоре стать новым казначеем.

Махмуд впустил гостей в дом. Эти двое вошли, разулись у порога гостиной, сняли верхнюю одежду. Старший поприветствовал хозяина:

– Ассалам алейкум, брат!

– Ва алейкум ассалам ва рахмату Ллахи, братья! – поприветствовал вошедших хозяин.

Не перекинувшись более ни словом, раскатали молитвенные коврики, ополоснулись в принесенном Махмудом тазу, встали на колени: время полуденного намаза.

«Во имя Аллаха милостивого, милосердного!..»

Гаджи Магомедов понимал, что он творит свой последний в жизни намаз. Он виноват в случившемся и должен понести наказание. Такова, видно, воля Аллаха (муфтий и совет старейшин, применяя в отношении «брата» Гаджи столь строгую фетву,[9] лишь четко следовали Его законам). Самоубийство для правоверного – тяжкий грех. Но его, Магомедова, несмотря на допущенные им тяжкие ошибки, спасибо Всевышнему, никто к этому и не склоняет…

Магомедов нараспев произнес вдохновенные, божественные слова первой суры, «Открывающей Книгу». Затем он прочел по памяти «Покаяние», айаты с шестьдесят пятой по шестьдесят восьмую…

Спустя примерно два часа после совершения полуденного намаза Гаджи Магомедов умер от остановки сердца. Вскоре к дому подкатила вызванная Махмудом карета «Скорой», чуть позже подъехал участковый. Врач «Скорой помощи» заключил, что смерть гражданина Магомедова Гаджи Гаджиевича наступила в результате перенесенного им «обширного инфаркта миокарда». Медэксперт подтвердил заключение коллеги и выписал «гробовую справку». Ни родственники, ни власти на вскрытии не настаивали; крошечное отверстие от укола под левой лопаткой умершего от «сердечного приступа» мужчины так и осталась никем не замеченным…

На следующий день, еще до заката, человека, об истинных делах которого даже внутри джамаата знали лишь единицы, похоронили на мусульманском Даниловском кладбище в Москве, в полном соответствии с обычаями. Проводить Магомедова в последний путь пришло совсем немного людей, их всех засняли на видео какие-то мужчины в штатском… тупая, запоздалая реакция каких-то не слишком умных и дальновидных личностей.

В тот же день, так и не появившись на Даниловском кладбище, сразу несколько молодых мужчин, входящих в ядро джамаата, переменили свое местожительство – кое-кто сменил не только адрес, но и комплект документов, – а еще двое «братьев», лучшие из лучших, отправились на юг с миссией, известной только очень узкому кругу посвященных…

Глава 2

За пять дней до времени «Ч»

Последние трое суток они практически не покидали пределов уютного Светкиного гнездышка – трехкомнатную квартиру на северо-западе столицы, в возведенном пару лет назад для «новых русских» даун-тауне, – послав все остальное человечество к чертовой матери.

Слиплись, как две половинки щедро намазанного маслом бутерброда…

Инициатива возобновить отношения исходила, в общем-то, от Мокрушина. В принципе он был самодостаточным человеком, сильно загруженным работой по своей основной специальности. За плечами у него тридцать три года не самой простой жизни, причем любой из последних десяти годков следовало бы умножить, по меньшей мере, на три. Предпринятая однажды попытка завести семью закончилась разводом: редкие женщины в их бизнесе способны понять, что такое «обратная сторона Луны» и почему их любимые мужчины выходят на связь реже, нежели космонавты с околоземной орбиты…

Да и какая, спрашивается в задачнике, нормальная женщина согласится сожительствовать с мужиком, у которого дурных привычек, как блох у беспризорного пса (ладно бы просто дурных, но ведь есть и очень вредные… например, убивать других особей одного с ним биологического вида)?..

Вот так примерно думал Мокрушин изредка, когда появлялось свободное время, подвергая анализу свою жизнь. И каждый раз искренне удивлялся, когда обнаруживалось, что даже такой специфический товар, как он сам со всеми своими недостатками, пользуется в женской среде устойчивым, довольно серьезным спросом.

В последнее время Рейндж – под таким прозвищем Мокрушин известен в определенных кругах – чувствовал себя прескверно. Проблемы начались примерно пару недель назад, когда его отозвали с Кавказа. А может, и раньше, но он не хотел так глубоко забираться в историю и в собственное подсознание. Сам он считал, что причина всех нынешних напрягов кроется в «курчалоевском деле», после завершения которого, собственно, его и отозвали в Москву, переведя во «временный резерв». С тех пор он находится в подвешенном состоянии: то ли его подозревают в совершении каких-то должностных преступлений (Мокрушина дважды вызывали на беседы с дознавателями из отдела внутренних расследований, которые сняли показания по все тому же злополучному «курчалоевскому делу»), то ли кто-то из начальства поставил вопрос о полной профнепригодности Рейнджа, но соответствующее решение о его дальнейшей судьбе в высшей инстанции по каким-то причинам еще не принято…

По правде говоря, после бесланских событий все ходили, понурив головы – обоср…сь все, сверху донизу. Прежний Антикризисный центр, худо-бедно функционировавший при Совбезе, упразднили закрытым указом президента, временные и сводные оперативные группы ФСБ, МВД и ГРУ, а также отдельных спецагентов, решавших прежде конкретные задачи, теперь пытаются собрать под крыло Федеральной антитеррористической комиссии (ФАК), которой, в свою очередь, будут подчиняться местные спецназы всех субъектов федерации. В этой связи – в связи с такой «перестройкой» – все на фиг окончательно зависло. Генералы и высшие спецслужбисты дружно взяли под козырек: «Есть, товарищ Главком! Будет исполнено!» Но никто в плане «обеспечения мер по противодействию совершению террористических акций на территории РФ» не только ни черта не делает, но даже толком не знает – и не