лицо, повернулся всем корпусом, но было уже поздно: джип принял его на передний бампер, подбил, тело уже в воздухе встретилось частично с правой стойкой, частично с лобовым стеклом, совершив причудливое сальто-мортале, и шмякнулось позади оземь, как мешок с картошкой.
Северный проход сейчас был слева от них; возле растерянных людей, часть из которых, заслышав звуки стрельбы, инстинктивно опустились на корточки, прячась кто за припаркованную машину, а кто и за своего ближнего, носились быстрые и невидимые глазу безжалостные огненные шмели; смерть уже собирала здесь свою первую жатву… кто-то уже был ранен шальной пулей, а кто-то, тихо и как-то жалобно охнув, ткнулся пробитой головой в землю…
А сдвигающиеся двери уже заблокированы, и металлические жалюзи неспешно, казалось бы, звено за звеном струятся, спадая вниз…
Если не пробиться, не вломиться сейчас в ТРК, то фиг туда потом пробьешься!!!
Та же самая мысль, очевидно, посетила и голову Измайловой: ее правая нога до отказа вдавила в пол педаль акселератора, а рука на баранке, поверх которой несколькими секундами ранее легла ладонь ее старшего напарника, задала их разогнавшемуся джипу единственно верное, единственно возможное направление…
Пуля, угодившая в правое переднее стекло, свистнула в нескольких сантиметрах от затылка Рейнджа, пробила подголовник кресла пассажира, обожгла острый кончик правого уха Ганса и вылетела вон: через левое заднее стекло.
А в следующее мгновение массивный «Гелентваген» – с грохотом и скрежетом, в брызгах стекла – влетел в витрину расположенной на первом этаже ТРК «Евроаптеки», высадив и саму витрину, за которой находились стеллажи, и целиком коробку двери запасного выхода…
Повезло: стеллажи, отъехавшие на несколько метров в глубь помещения аптеки, смягчили, самортизировали удар, так что никто из пассажиров джипа, включая пса, в ходе выполнения этого опасного трюка серьезно не пострадал…
Дружно вывалились вон из салона: агентесса, вырывая на ходу «беретту» из наплечной кобуры – налево, Рейндж, тоже обнажая ствол по ходу маневра, соответственно – направо! Жалюзи, размотавшись до середины, дальше не пошли: закрыться полностью им помешала торчащая из проема наружу – всего на каких-то сантиметров двадцать! – корма «Гелентвагена». Да, удачно, надо сказать, вклинились – с правой стороны, где заныкалась в стенном выступе агентесса, остался проход шириной чуть более метра и высотой около полутора! Ну а другой бок вошел впритирочку, здесь щель всего сантиметров в пятнадцать- двадцать…
– Полста седьмой! – прозвучал в микродинамике, вставленном в ухо, встревоженный голос оператора ФАКа, с которым они находились на связи с того момента, как покинули РПУ близ станции метро «Аэропорт». – Доложите обстановку!
– Обстановка… крайне паршивая! – приблизив дужку микрофона к губам, выпалил вслух Рейндж. – Кажется, кто-то заблокировал двери комплекса! Нас обстреляли на паркинге… есть «двухсотые» среди наших! Идет боестолкновение с группой неизвестных! Шлите подмогу, немедленно!
– Уточните, Полста седьмой, что конкретно у вас происходит?! – Это уже явно кто-то из начальников, судя по властным ноткам, показалось даже, что голос этот знакомый принадлежит генерал-лейтенанту Н. – Вы можете толком доложить обстановку, черт побери!
– Это захват, мать вашу!!! – скользнув по капоту джипа на другую сторону, заорал на всю округу Мокрушин. – Третий, ты меня слышишь?! Гони сюда, к «Максиме», все, что есть: «тяжелых»,[42] пару «глушилок» и врачей – в первую очередь!!!
На паркинге продолжала бушевать огненно-свинцовая метель. Боевики, которых здесь было не менее десятка стволов, большей частью переодетые в униформу, схожую с прикидом местных секьюрити, умело воспользовавшись элементом внезапности, принялись в упор расстреливать сначала серый «Гелентваген» – ни одному из трех сотрудников так и не удалось выбраться наружу живым из этого продырявленного, подобно ситу, автоматными очередями джипа!.. – а затем перенесли огонь на подъехавшую к месту боестолкновения черную «ГАЗ-31», безошибочно определив для себя ее спецслужбистское происхождение…
– Ну?! Что дальше, Влад? – спросила агентесса у напарника, который, присев на корточки возле кормы джипа, осторожно высунул голову наружу. – Какие есть предложения?
– Анна, что у нас с оружием?
– Все стволы в багажнике! – поняв, к чему он клонит, крикнула Измайлова. – Там два «никона»… «укладки»… брошки… и снайперский винтарь!
– Попробуем через аптеку пройти, – доставая из поясной кобуры второй «глок» и ставя его на взвод, подал реплику Мокрушин. – Но без приличных стволов нам
– Я все сделаю!.. – Агентесса выбралась из ниши и опустилась на корточки рядом с напарником, под прикрытие массивного джипа, который минутой ранее был использован в качестве тарана. – Заодно и собаку выпущу… Прикрой меня, сладенький!
Измайлова забралась на заднее сиденье, но сразу выпустить пса из салона не решилась – вдруг рванет под пули?! – так что ей пришлось сначала, чтобы освободить пространство для дальнейших маневров, запихнуть овчарку на переднее сиденье…
Какое-то время боевики по ним не стреляли: то ли думали, что пассажиры этого невесть откуда взявшегося второго «Гелентвагена» серьезно травмированы или вообще поубивались на фиг, то ли были заняты другими целями, кто их знает… Рейндж тоже не спешил открывать огонь из двух своих «глоков», с тем чтобы не вызвать ответный шквал автоматных очередей – могут зацепить Измайлову, которая сейчас пытается вытащить из кормового отделения джипа весьма необходимые для дальнейших маневров оружие и снаряжение. Пауза, которую он позволил себе сделать, – выискивая глазами мечущиеся на паркинге среди машин фигурки людей и вычисляя, кто из них свой, кто чужой, а кто просто ударившийся в панику сторонний человек, – длилась не более минуты.
Боевики, покончив с подъехавшей на паркинг гэбистской «волжанкой» – сотрудника, успевшего выскочить из салона через правую заднюю дверцу, в «маске» и с «калашом», завалили тут же… что называется влет! – стали вдруг долбить по темно-синему фургону, который продвигался по свободному пространству правее изрешеченных выстрелами джипа и «ГАЗ-31»… А один из этой банды, прикинутый как секьюрити с белой повязкой на правой руке, что, вероятно, являлось для них неким отличительным знаком, заменяя на ходу автоматный рожок, направился через свободный проход к образовавшемуся в стене проему, из которого наружу самую малость выглядывала корма «Гелентвагена».
Рейндж понял, что сейчас этот вот ухарь захреначит всю обойму в проделанную ими в стене амбразуру, метя прежде всего в джип!.. Рейндж мигом высунулся в проем, вскинув правую руку с «глоком»… боевик, передернув затвор, на мгновение встретился с ним взглядом… раздалось «тах! тах-тах-тах-х!»
Две пули, угодившие боевику в грудь, сбили его, опрокинули на спину… хорошо, однако, иметь «глок», сделанный по спецзаказу… пробивает две вставленные одна в другую кевларовые жилетки… как не фига делать!
Ну а этот хмырь, похоже, вообще шляется здесь без «брони»!
Тут же в проходе между машин показался еще один белоповязочник… прошмыгнул, блин, пригнувшись! Высунулся, дал очередь, но небрежно, лишь бы огрызнуться – пули впились в декорные плиты внешней облицовки выше и левее проема.
Рейндж, выждав паузу, не столько дожидаясь, сколько угадывая, когда этот черт с «калашом» высунется вновь из-за одной из тачек, встал в проеме, чуток согнув ноги, и принялся с двух рук садить по неприятелю, не давая ему высунуть носа наружу!
И кое-кто, надо сказать, решил воспользоваться его активностью: от микроавтобуса отделилась группка людей и, пригибаясь, стала перебегать к нему, в направлении амбразуры, из которой по разошедшимся не на шутку «белоповязочникам» стал жестко и умело огрызаться едва ли не единственный со стороны наших стрелок.
– Измайлова, берегись! – закричал Рейндж, понимая, что на их джип, застрявший в
